Свидетель

 

                                                          1

 

"Вы меня извините: здесь не занято? Нет? Ну и прекрасно: не люблю, знаете ли, солнечную сторону, где можно только обгореть и изжариться, без всякого удовольствия и явно без пользы для мозгов. Одни только голые красотки на открытых шезлонгах - приятная вещь. Но попробуй помешать только - как они называют - "процедуре": хлопот не оберёшься. А на тебя они плевать хотели: у них уже всё занято, не в одиночку ведь едут, а с попутчиком."

"Я заметил: вы тоже без спутницы, как и я. Скучно ведь одному? Нет, вы меня не так поняли: я говорю об общении, никакой физиологии. Устали, говорите? Разве можно устать от общения с умным - я подчёркиваю - умным собеседником? Вас удивляет такое нахальство? А вы не удивляйтесь и не бойтесь: ничего страшного здесь нет. Жизнь, как известно, заставит и научит ещё и не такому. Ну вот мы и познакомились? Разве нет ещё? Ах, вам нужно имя? Пожалуйста: Макс. Прямо так и зовите: и красиво, и коротко. А вашим нельзя поинтересоваться? Зачем же отчество? А звать я вас тогда буду Алексом: тоже для краткости и красоты. И так ещё, знаете ли, удобнее: следов потом не найдёшь и в любом месте можно затеряться; если возникнет такое желание."

"А что мы всё на "вы" и на "вы"? Не хотите попроще? Ладно: не хотите - значит не будем. Личные желания я уважаю: как-никак свобода личности и всё с этим связанное. Я ведь не утомил вас? Ну и прекрасно. А то с некоторыми - поглядев внимательно в глаза и на внешность - и общаться не хочется. Вы не находите? Особенно на того господина - рядом с рубкой - не обращали внимания? Такой пристрелит и рук потом мыть не будет: после грязной-то работы. А блондинку высокую возле видели? С этаким шнобелем и накладными ресницами? Так вот это - с ним, и не советую даже приближаться. А то на самом деле: выкинет посреди океана за борт на съедение акулам. Такой всё может."

"Вас все ещё удивляет, что я к вам пристаю? А у меня работа такая. И главное: приятно видеть хоть одного порядочного человека. И еще - интеллектуала. Интеллигенты - те давно вымерли, примерно как мамонты. И костей уже почти не осталось.  Если только в запасниках музеев, не преобразованных, естественно, в казино или ресторан. Хотя с косточками теми тоже не всё в идеальном порядке: подделок многовато. Это я как  специалист говорю. Не верите? Как хотите: ваше дело."

"Я вот думаю: а мы не одно заведение кончали? Вдвойне приятно было бы тогда. Разумеется, университет. Конечно, московский. Факультет журналистики. А у вас? Физический? Надо же: небольшое расхожденьице. Ну да ничего: не принципиально. Альма матер-то общая. Это не с господами - вроде того - у рубки - общаться."

"И когда вы заканчивали? Одиннадцать лет? Значит, я на два года младше. Но пересечься мы вряд ли имели возможность: если только на физкультуре или в библиотеке. Я хочу сказать: в главном здании. Разве вы не знаете, что журфак в центре на Моховой? Неудобное расположеньице, скажу прямо: чтобы попасть в библиотеку, почти пол-города проехать надо было. Или для сдачи нормативов по физкультуре. А среди общих предметов у нас имелась, видимо, только "история КПСС": сборник старых небылиц и анекдотов. А вы сколько тогда получили? Я тоже, разумеется: по сравнению со всем прочим не самый сложный предмет, хотя и ответственный: не дай бог что-нибудь принципиальное перепутать: сколько подозрений и недомолвок появится тогда! А что касается философии или политэкономии: у вас наверняка дело выглядело проще. Это мы готовились: в ловцы душ и прочее. И ещё, уже ближе к концу: наверняка ведь "научным коммунизмом" баловались? Вот был предмет так предмет: если рассказать лет через тридцать, никто не поверит. Зато какой простор для фантазии: в рамках необходимого, разумеется. Я и сейчас могу кое-что вспомнить, если очень потребуется. Но сказки теперь на каждом углу продаются, ещё и похлеще можно найти. Только вот стоят слишком дёшево, и много на них нынче не заработаешь."

"А студий вы никаких не посещали? Напрасно. А мне приходилось в одну заглядывать: в театральную, разумеется. Почему разумеется? А я ведь мог и в другом заведении учиться. Хотя сейчас абсолютно ни о чём не жалею: что бы я сейчас делал, закончив какое-нибудь Щукинское или Щепкинское? А здесь я на своём месте, и очень даже неплохо себя чувствую."

"По заданию какой газеты? Да никакой: совсем необязательно иметь дело с прессой вот так непосредственно. Или вы думаете, что журналисты - связанные с газетами - сейчас процветают? Ошибочное мнение: вообще говоря. Вот если они кого-то обслуживают: за дополнительное вознаграждение, халтурой то есть занимаются - тогда конечно. Но на всех разве халтуры хватит? Так что приходится иногда и делами серьёзнее пробавляться: за соответствующую плату, разумеется."

"Шпион? А вы наблюдательны, хотя и не точны. Любой газетчик ведь - шпион, только сведения и доступ у каждого свои собственные, и таким образом ценность информации - тоже. И ликвидировать девяносто девять процентов из них даже в голову никому не придёт: нецелесообразно и просто  глупо. Вот только оставшийся процентик - из особо настырных и проницательных - тех да, конечно. Но ведь им тоже пожить хочется, не правда ли? И, как известно: жить хорошо - ещё лучше, чем просто жить. А что им может такую жизнь обеспечить?  Правильно: нужная тайная информация."

"Извините: что-то я совсем разболтался. Но не думаете же вы, что если бы я по подобной надобности находился на теплоходе, я бы так всё первому встречному и выложил? Хотя, пардон: называть вас первым встречным - не слишком красиво. Ещё решите, что я хочу поссориться: это не так. Забудьте о моей невежливости. И если хотите, я расскажу, почему я здесь: на самом деле."

"Вы в какие-нибудь игры играете? Напрасно: если хорошо варит голова и подвешен язык - это не самое худшее им применение. Я говорю, естественно, о появившемся в последнее время на телевидении и радио. Так что круизик я просто выиграл. И без всяких подоходных налогов: надо еще смотреть, с кем играешь и во что. А то под видом благотворительности с тебя ещё и последние штаны снимут, и скажут, что так и надо. Знаем мы таких благотворителей."

"Так что сперва определиться надо: с кем можно играть, а с кем - лучше не стоит. Полной стратегии выбора я раскрывать не буду, но если вкратце: есть подоходный налог - не советую вам туда лезть, а вот коли отсутствует - тогда пожалуйста. Его ведь всегда раньше надо платить - до получения выигрыша. И не дай бог денег не окажется: тогда вы надолго в этом деле увязнете. А платить всё равно придётся - вне зависимости от получения. И не надейтесь на денежную компенсацию: плевать хотели благотворители и на вас, и на передачу: им лишь бы выкрикнуть на весь мир - вот мы, тута! - а там хоть трава не расти."

"А если вы даже и получили свою сотню лимонов - вы думаете, всё на этом кончилось? Ничего подобного. Есть ведь ещё и братва: разве она может такой кусок мимо себя пропустить? И как бы засекречено всё не выглядело: уж до них-то информация всегда дойдёт, и не сомневайтесь даже."

"Разве я говорил: разбой? Ни в коем случае. Они ведь налог берут: со сверхвысоких заработков. И естественно: если вы живёте на их территории, почему отношение к вам должно отличаться от подхода к "новым русским": теперь вы тоже при деньгах, и потому - должны делиться. По-другому просто не бывает. Если вы, конечно, не звезда эстрады."

"Так что, если сделать резюме: не люблю я крупных выигрышей. Лучше понемногу, но часто. А то от жадности на тот свет попасть недолго. Если прижмут, а ты настучишь на них или упрёшься: всё равно ведь не поможет, только разозлит. Ещё и на счётчике окажешься: если сумма штрафа превысит твои возможности. За что? За беспокойство и отмазку у соответствующих органов: если дело далеко зайдёт. Всё равно на тебя свои дополнительные расходы повесят. И  будешь ты как верблюд; только верблюды не знают денег, и что такое счётчик, и что такое утюжок на брюхе или паяльник в одном интересном месте - также."

"Так что вон с тем товарищем - рядом с рубкой - я не напрасно советую поосторожнее обходиться. Человек, конечно, на  отдыхе, но мало ли: может, у него уже рефлекс. Встречался я с такими, и больше не хочется. И к девушке его тоже ближе десяти шагов подходить не рекомендую: неизвестно, как такой отреагировать может."

"А что касается распознавания таких: могу дать совет, если вы ещё сами не дошли. Волков по чему распознают? По клыкам. А также по взгляду: он у них постоянно голодный. Так что если вы незаметно - для собственной безопасности - осмотритесь вокруг, то много чего интересного сможете обнаружить. Хотя долго на одном объекте лучше не сосредотачиваться: вдруг он окажется одним из тех самых, и не любят они пристального интереса к своей персоне. Длинный взгляд - признак угрозы, так что можно навлечь на себя бог знает какие последствия. А разговор у них - сами понимаете - недолгий."

"Вы хотели узнать, кем я работаю? Внештатным корреспондентом одного издания: для прикрытия надо же что-то иметь. Тем более когда такое название. Какое именно? А не скажу: я ведь вас не спрашиваю, чем вы занимаетесь и откуда на круизик три штуки достали. За ударную работу? Только не смешите меня: как же ударять надо, чтобы подобного добиться: пупок развяжется или грыжу заработаешь, пока добьёшься от них. Почему я так уверен? А я много чем занимался, даже перечислить невозможно, пока не вошёл в тихую гавань. То есть для меня во всех смыслах удобную и подходящую. Вы никогда курьером не работали? А вот мне довелось: несколько месяцев, пока получше местечка не нашёл. Интересная работа: наскипидарят тебе одно место, пачку - требующую доставки - в зубы - и пошёл. Не соображаешь уже к концу дня - на каком ты свете, и ноги гудят так, что ещё немножко - и отвалиться могут. Но школу мне такая работа дала неплохую, и к мыслям кое-каким подвела. Главное ведь в чём заключается: если отбросить все пустяки - престиж, известность, даже деньги! - всё ведь сводится к одному: главное - чтобы ты стал средством для как можно меньшего числа людей, и наоборот: как можно больше людей должны быть средством в твоих руках. Остальное же - второстепенно, и если кто-то думает по-другому: глубоко ошибается."

"Почему я не в бизнесе? Странно, что вас это удивляет: неужели вы думаете, что нормальный хозяин фирмы - свободный человек, и может делать всё, что угодно? Если он нормальный, то ведь разве он в безвоздушном пространстве двигается? Разумеется, нет. И поскольку в рассматриваемом пространстве слишком уж много сил, сил небезопасных и небескорыстных, то разве может он спать спокойно и быть уверенным в завтрашнем дне? Вроде лягушки в пруду с пираньями: даже если лягушка большая и сильная, то кто даст гарантии, что ей удастся долго здесь продержаться? И если одна из пираний тебя заметила, считай себя погибшей: какой бы маленькой рыбка не выглядела, но одного ее укуса будет достаточно для привлечения других хищников, и как знать, не окажется ли среди них такой рыбины, которая в состоянии будет перегрызть тебе горло или вспороть живот, и тогда уже целая стая со всех сторон накинется на тебя, разрывая на части и в спешке не разбирая даже лягушачьих конечностей или плавников других конкурентов. Разборки? Совершенно верно: после таких происшествий они обычно и происходят. Когда у твоего соратника оторвут случайно голову, волей-неволей задумаешься: а не ты ли следующий, тогда конечно же требуется прояснить ситуацию."

"Так что лягушка - если, конечно, она не в сопровождении целого взвода таких же милых зубастеньких созданий - слишком уж многим рискует. За деньги, естественно, нанимаются они за очень большие деньги: кто же из пираний просто так рисковать захочет; или - если угодно продолжить сравнение - за большую порцию вкусной лягушачьей икры. Которую нашей уважаемой квакше ещё требуется где-то добыть: не нарушая при этом слишком уж явно всем известных законов и установлений, действующих в данном водоёме и на прилегающей местности. А она ведь как добывается? Можно, естественно, честно работать: но тогда квакша и на жизнь себе не заработает, не говоря о взводе прикрытия. И квакше ведь хочется не просто жить: но жить  лучше остальных. И если она не переносит жестокости, то лучший способ здесь: немножко у других подворовывать. Тихо и незаметно, так что в глазах обкрадываемых она останется порядочной и вполне достойной уважения жирной квакшей."

"Однако слишком сильно на подобном не разбогатеешь: масштаб не тот и средства тоже. А если квакша не желает жить с прочими и мечтала бы поселиться в специально огороженном заливчике: с гаремом и охраной? Тогда уж ей приходится забывать о приличиях: закон ведь - всегда ограничение, и чем с меньшим их числом ты считаешься, тем ты сильнее и могущественнее."

"Но с такой работой в одиночку, естественно, ей не справиться: требуются сотрудники, с которыми, само собой, приходится делиться. И не всякая квакша согласится ещё на такую работу при мизерной оплате."

"Однако вы не забывайте: в пруду ведь и другие водятся: такие же большие и сильные. Рано или поздно одна - из самых-самых - и признаётся всеми главной. Не обязательно за величину или размеры украденной икры: могут быть и другие качества. Например: размер резонатора, благодаря которому кваканье может быть громче всего слышно. Кстати: часто как раз именно так и происходит. Ведь запасами наворованной икры вряд ли будешь хвастаться, а о размерах тела или конечностей далеко не всякий справедливо судить сможет. Зато голос по всему пруду разносится, и для обычных квакш, разумеется, он является наилучшим ориентиром."

"Законы? Разумеется: первоочередное право на их установление теперь за предводителем. Однако не забывайте: если другим, отгородившим себе по заливчику, что не понравится: плохо будет. У них ведь тоже резонаторы неслабые, и если они объединятся, то достаточно спокойно вожака могут заглушить."

"Так что должность у него, сами понимаете, беспокойная. И за вредность он имеет полное право часть икры у подопечных забирать: и у ближайшего окружения, и у прочих тоже. И себе лично, и на содержание других квакш, следящих за реализацией законов и прочим."

"А поддержание порядка? Квакши ведь глупые и наглые создания, и иногда такое учинить могут... Если, например,  слишком много икры у них начинают забирать: какой здесь поднимается хай и беспорядок: не понимают они, что для их же пользы. А к услугам пираний - сами понимаете - не всегда удобно прибегать; хотя бы для сохранения внешнего приличия и благообразия."

"Выбирать же среди квакш для подобных операций следует тех, кто пострашнее: с выпученными глазами и сильными конечностями. И желательно с минимальным числом извилин в мозгу: чтоб как раз хватало на запоминание приказов. И не дай бог под столь грозной внешностью будет скрываться доброе сердце: подобные качества ну никак не совместимы с основной деятельностью и - совершенно безусловно! - подобные типы должны браковаться и отсеиваться из стройных рядов."

"И вообще: поменьше жалости. Ни в коем случае не забывайте, что есть и другие пруды, обитатели которых весьма хотели бы присоединить нашу тихую гавань к своим владениям. И если вы в какой-то момент расслабились, не дай бог на ближних подступах обнаружится коварный враг, не терявший времени даром: уж он-то точно рассчитал, сколько когорт и дивизий понадобится для приобретения новых владений в лице вашего собственного пруда. И далеко не всегда полная мобилизация спасает ситуацию: может оказаться, что часть ваших сподвижников уже давно договорилась с предводителем соседнего водоёма, и в нетерпении ждёт теперь прибытия подкрепления: чтобы вспороть вам брюхо и присоединиться к соседям."

"Так что лучше всего - дружить против: против соседнего водоема, или - что совершенно не исключает первого - вместе с соседями объединиться против дальних угодий. Понятно ведь: у хозяев далёких озёр не менее опасные замыслы, а с другой стороны : не ваша ли бабушка приползла в своё время из ближайшего к вам пруда, породнив вас таким образом и с его обитателями? Так что гораздо проще будет понять и внушить остальным: те дальние - на другом конце равнины - ваши главные враги, тем более что и - видите? - рисунок на коже у них немного отличается от вашего."

"Я же совсем забыл: есть ведь и квакши, издающие особо приятные звуки. Редкая особенность, и ценятся такие квакши ну очень высоко: почти на уровне владельцев заливчиков, и даже иногда их популярность приближается к славе вождя. Так вот если такой квакше не понравится рисунок на морде соседей, пиши пропало: весь водоём немедленно об этом узнаёт, и отношения с соседями - само собой - могут быть испорчены. Поэтому предводители часто прибегают к их услугам: если надо настроить общее мнение. Хотя - как вы понимаете - просто так это не делается: только за хорошую порцию икры. Так что у некоторых из них - к чьим услугам чаще всего прибегают - спустя некоторое время вполне достаточно икры набирается: чтобы свой заливчик отгородить. Параллельно с чем способность к пению обычно и пропадает. Хотя это, конечно, происходит по-разному, и исключений из правила больше чем достаточно."

"Вы хотели узнать, чем же прочие квакши занимаются? Объясняю: надо ведь тину убрать - чтоб не заросло всё, улиток и червей наловить - на общий прокорм, и много всего остального. А кто головастиков учить новым и старым законам будет? Это ведь не так всё просто: вылупился - и готово. Им что прежде всего вдолбить надо? Кто у них предводитель, почему они должны ему и прочим владельцам заливчиков подчиняться: это самое главное. Ну после этого знания о соседях: почему они плохие и зачем мы должны будем в конце концов их завоевать: потому что это наши бывшие владения, осмелившиеся в своё время отсоединиться, убив предварительно нашего наместника. Это ведь не всем малькам понятно. А для наглядной агитации учить их лучше на конкретных примерах: надо рассказывать о том, например, как наш героический предок Квак-завоеватель пустился однажды в длительный поход, обнаружив после долгих мытарств тот самый водоём - населённый, правда, какими-то странными лягушками, не понимавшими нормального языка; однако множественность врагов не смутила его, и напоив глупых доверчивых хозяев опьяняющей жидкостью, доблестный Квак вместе со свитой разобрался со всеми земноводными, представлявшими какую-то опасность. Прочих же уничтожать не стоило: богатая добыча вполне компенсировала его затраты на экспедицию, и приносила даже значительную прибыль. Лишние же поставщики икры могли быть весьма кстати, так что благодаря великой миссии польза была и приобщенным наконец к цивилизации, и самой метрополии. Ведь только с нашей помощью они научились правильно квакать и узнали, кто должен быть их вождём: вместо былого скопища глупых невежественных лягушек."

"Однако не всё, видимо, удалось им внушить, как того следовало: спустя некоторое время, когда выросло новое поколение, при помощи злодейской хитрости наш наместник оказался умерщвлён, а сподвижники почти все перебиты. Только нескольким, истекавшим кровью, удалось добраться до родных пенатов, и что же увидели дозорные вместо очередного каравана с честно заработанной добычей? Еле ползущих поверженных героев, из последних сил двигавших лапами, бывшую гордость всего водоёма. Возмущением, конечно же, было охвачено всё население; даже бывшие покорённые, жившие теперь в метрополии и прошедшие все этапы оцивилизовывания - даже они рвались в бой против мерзких безумцев, осмелившихся на такое! Сразу же была организована карательная экспедиция, не достигшая, однако, своей цели: вероломные отщепенцы не забыли полученных обманным путем знаний, и где-то в опасном месте отряд наткнулся на хорошо организованную засаду. Сколько потом было историй и песен, прославлявших храбрость легионов и особенно их предводителя! - однако истина требует признания полного провала акции, и несколько случайно уцелевших доставили всего лишь скорбную весть о гибели красы и гордости нации: несостоявшейся надежды всего водоёма."

"Далее - скажем условно - в школьном курсе содержится пробел: вряд ли имело смысл расписывать бездарные потуги следующих правителей, так ни к чему и не приведшие. Со временем, конечно, напряженность стала заметно слабее, и даже наладилось что-то вроде торговли: различными моллюсками или червями, например."

"Но вы должны понять, что об отношениях с соседним водоёмом я рассказал только для примера: в округе ведь не один водоём, а целая куча. И даже существуют легенды, согласно которым наш собственный дом - даже так! - был приобщён к цивилизации подобным же образом. Официальные хроникёры, естественно, всё отрицают: разве может кто-то поверить, что культура и сама жизнь зародились в соседней луже? быть того не может: вы посмотрите, какие кривые у них лапы и вздутые животы; и поверить в подобное может только сумасшедший или предатель; последнее более вероятно."

"Всю же историю дальнейшего можно вкратце обозначить: войны, войны и войны. Один на один, двое на одного, четверо против одного, и даже - один против пятерых! Героическая история великих предков, одним словом. Пока нормальный головастик усваивал последние события, древняя история, конечно же, полностью выветривалась у него из головы. Да и кто в состоянии запомнить всё это? Зато под занавес его должно было ждать главное открытие: оказывается, он живёт в эпоху прогресса и процветания! Да и почему же нет? Пираньи давно под контролем, да и то: замаскировавшиеся так, что от своих родных квакш почти не отличишь. До тех пор, конечно, пока пасть не откроют."

"Но я ещё об одной неприятности не упомянул: пруды ведь со временем высыхают: от естественных причин,  и потому, что квакш слишком много становится. Я же говорил: глупые и наглые создания, и в брачный период никакого удержу не знают. А запасы улиток и червей, сами понимаете, небесконечны: хотя теперь они уже научились их сами пасти и выращивать."

"А в самое последнее время они, можно сказать, окончательно одурели: подавай им развлечения, и всё тут. Одних голосистых квакш недостаточно им стало, так что же они придумали? В целом выглядит это следующим образом: где-нибудь посередине пруда выбирается - или даже создаётся! - островок, затем тщательно очищается и прихорашивается. А потом вылезают на него, допустим, две квакши: побольше и покрупнее, разумеется - и начинают друг дружку валтузить. Прочие, разумеется, вокруг собираются и пари заключают: кто кому больше синяков посадит. Кровавое развлечение, но квакшам нравится: снимает стресс, и немного самоуважения прибавляет. Особенно если встречаются лучшие бойцы местного и соседнего водоёмов, и местный чемпион в конце концов одерживает  верх."

"Однако развлечения не всегда бывают столь жестокими. Иногда всё выглядит гораздо пристойнее и тише: например, на турнирах на дальность прыжка, в гонках на черепахах, или соревнованиях на меткость. Это когда на камышах живые мухи развешаны, и необходимо их с максимальной скоростью переловить. Языком, естественно: у квакш же это главное оружие, и весьма неплохо бьющее. Главная же трудность здесь заключается в том, что делать это приходится в прыжке, поскольку мухи достаточно высоко подвешены."

"Но, хочу я заметить: если вы  думаете, что гладиаторы просто так стараются, то вы ошибаетесь. За риск и зрелищность лучшие - особенно мордобойцы - спустя некоторое время уже тоже своим заливчиком обзаводятся. Да и самки таким всегда предпочтение отдают: целыми толпами и косяками."

"Вас интересует: общие у них самки или нет? Официально - нет, разумеется. Однако изобретательный народ эти квакши: чего только не придумают, если надо. Так что помимо квакши-жены имеются другие вполне признанные статусы: квакша-любовница, квакша-друг семьи. И даже квакша-перекати поле: это которые спариваются со всеми подряд в любое время и без разбору. За некоторую толику улиток и червей, разумеется."

"Ну а чем больше самец представительниц всех этих категорий содержит, тем выше у него статус. Так что предводителю полагается особо вместительный залив с настоящим полноценным гаремом и усиленное питание: чтоб его на всех хватало."

"Так что можете себе представить: какое кваканье во время брачного периода вокруг разносится! Какой треск в камышах и возня на отмелях: в местах особого скопления! И когда не всем места хватает: возникают даже потасовки с членовредительством. А для пираний настаёт время жора: тем более что квакши всё равно ничего не соображают и прощаются с последними остатками разума."

"Если же продолжать  дальнейшие исследования, то можно выявить некоторое количество непонятных и неоправданных слухов и легенд: например, о Водяном, будто бы создавшем пруды и самих квакш - как венец творения. Естественно, никто никогда не видел его: вот только иногда квакши особо преклонного возраста - замечая бульканье и непонятные пузыри со дна пруда, говорят: это он напоминает о себе. Кое-кто охотно верит, хотя количество таких квакш заметно сокращается. А ведь были времена, когда из-за расхождений дело даже до убийств доходило; это когда не могли решить, имеются ли у Водяного рога или нет, и каким хвостом он обладает: рыбьим или таким же, как у головастиков."

"И как доносят древние хроники, часть войн с соседними прудами связывалась именно с такими расхождениями: согласно документам, одна из них, например, была предопределена спором о том, какого размера чешуя покрывает брюхо Водяного, а также: имелись ли у него усы - подобно рачьим или соминым."

"Но теперь, разумеется, из-за подобных глупостей никто никому брюхо вспарывать не станет. Тем более что в последнее время появилась новая категория квакш: занимающихся изучением и объяснением всего, что только можно. И согласно их отзывам, Водяного никогда не было и быть просто не могло. А пузыри со дна пруда по вполне естественным причинам вверх всплывают."

"Что же касается новейших открытий этих квакш-исследователей, то они крайне неутешительны. И самое главное, что подтверждается - давно всем, правда, известное - утверждение о всеобщем высыхании прудов. Им даже удалось определить размеры и сроки: когда всё окончательно высохнет и покроется коростой. И самые настойчивые из них давно уже об этом квакают: с предупреждениями и советами. Однако зачем вождю думать об этом? Уж на его-то век самок и прозрачной воды с моллюсками и червями хватит: да и рекомендации всё больше такие преподносятся, что ни одной здравомыслящей квакше их соблюдать не захочется."

"И самые главные из них: поменьше заниматься брачными играми, и почаще бывать на суше: чтобы привыкнуть к ней и окончательно переселиться туда, когда возникнет необходимость. Второе ещё можно пережить, а вы только представьте себе, что будет с вождём, который посмеет выпустить закон о повсеместном ограничении брачного периода и станет строго следить за соблюдением? Представили? Вот то-то и оно: вожди - они тоже не дураки, и на тот свет им спешить не слишком хочется."

"Но горячие головы предлагают и другой выход: захватить все соседние водоёмы, уничтожить их обитателей и самим там расселиться. Смелое предложение, не правда ли? Только вот нет никакой уверенности, что соседи не окажутся сильнее, и тогда уже они отпразднуют победу на развалинах великой в прошлом культуры, оттянув на какое-то время всеобщую катастрофу. Ведь на суше уже не сможешь наловить улиток и устроить как следует полигон для брачных игр, и кому тогда нужен будет вождь, от которого мало что зависит, а также все прочие, и от великой могучей лягушачьей империи останутся дикие жалкие толпы бродяг и разбойников, хватающие для поддержания жизни всё подряд и не знающие, что их ждёт завтра: удачная охота или гибель под палящими лучами солнца или от лап других таких же истерзанных и деградировавших соплеменников, знающих только один закон: я умру завтра, а ты сдохни сегодня."

 

                                                                   2

 

“С добрым утречком. Вас удивляет, куда я вчера так быстро умчался, даже не попрощавшись? Ах, вы поняли: ну и хорошо, но распространяться об этом так уж сильно не стоит: вы согласны? Тем более мы вчера так мило время провели: вы не находите? Я надеюсь, моя трепотня не слишком вас утомила; всё равно, как я заметил, вы до того скучали и не могли найти подходящего занятия. Так что сегодня мы снова немного поболтаем: если не возражаете?”

“А забавная вчера получилась концовочка: насчёт лягушек и прочего? Я, конечно, не биолог, но при моей-то работе ещё и не такого нахвататься можно. Информация ведь повсюду рассеяна, её только собирать надо уметь. И иногда потом такое вдруг нахлынет: волна вдохновения, одним словом.”

“Я ведь упоминал о театральном прошлом? Своём, разумеется: зачем нам кого-то постороннего вспоминать? Так вот одна из ипостасей любого смертного есть его актёрство: у кого-то мало, у кого-то много приходится. А на мою долю этого добра больше чем достаточно выпало. Разумеется, профессиональным актёром мало кто может себя назвать: очень уж строгие критерии, да и зрители чересчур придирчивы: подавай им это, а того им даром не надо. А если он только и умеет - то, и ничего кроме? Если предопределение у него такое? А зрители уже свистят, топают ногами и готовы бежать за помидорами или тухлыми яйцами: чтобы всё тебе сорвать и испортить.”

“И особенно, конечно, возрастает стоимость испорченых яиц: потому что от них потом очень уж долго отмываться приходится.”

“Но вы, я думаю, не такой варвар и дикарь: близость в образовании ведёт ведь к родству душ? Или во всяком случаю к пониманию и терпимости, что совсем не мало. А с кем ещё на этой посудине по душам поговорить можно: не с этими же откормленными боровами и их милыми спутницами, мозгов которых хватает только на одно: правильно подсчитывать наличность в кармане покровителя?”

“И вы заметили ещё: как только их внимание обращается на тебя, сколько во взгляде холода и высокомерия? Как будто ты некий червяк, не заслуживающий достаточного внимания и терпения. И уже совершенно не помнят, кем же они были несколько лет назад: такой же пылью и грязью, как и всё вокруг.”

“А ведь кое-кто и ещё ниже спускался: по кругам дантовым. Это я про тех, кто из зоны вышел и удачно в струю вписался: вроде вчерашнего товарища - пардон, господина: наверняка ведь тех мест тоже не миновал.”

“А что касается моей миссии здесь, то как раз с подобным господином она и связана; не буду, разумеется, указывать - с кем именно. Вам это и самому вряд ли станет интересно: о мясниках от коммерции в газетах читать приятно, на практике же, надо признать: тягостная картинка.”

“Что вы сказали? Детективы любите? терпеть не могу подобной гадости: хоть и сам журналист. Ведь вся эта мишура на что рассчитана? Чтобы завлечь и утянуть за собой, а потом привести дело к удачной развязке, успокоив и создав иллюзию победы хороших над плохими. Где вы с подобным на практике встречались, объясните мне пожалуйста? Энтропия ведь к чему стремится? Или вы не физфак кончали, и не знаете, к чему всё стремится и движется, несмотря на многочисленные потуги и почти всеобщую бодрость? Бодрость и веселье: они ведь тоже по-разному восприниматься могут. И у чахоточного больного на последней стадии подобного слишком даже много появляется; несмотря на близкий финиш.”

“Но вам всё равно интересно? Ну что же: пару слов о клиенте могу сказать, но не больше: вдруг вы с ним знакомы и случайно проболтаетесь. А клиент, как и прочие - серьёзный человек, и шутить не любит. Подписку о неразглашении с вас ведь не возьмёшь, а осторожность мне в любом случае соблюдать приходится.”

“Ну что же: основные этапы будут выглядеть приблизительно так: три года отсидки - за мошенничество. После освобождения - коммерческая деятельность: в числе пионеров кооперативного движения. Затем организация крыши для  двух-трёх столичных районов: что прекрасно совмещалось с основной деятельностью. Пара-тройка “пирамид”: в качестве наиболее рентабельных проектов. Каких именно? Вот этого я как раз и не скажу: многая знания, как известно, приводит к большой печали. А также к скорой отправке на тот свет. Вы туда не очень спешите? И компанию я вам, знаете ли, не хочу составлять: если вам так надо - вы вчерашнего господина попросите: я почти уверен - он не откажет.”

“Так что сами понимаете: знакомить я вас с ним не буду. А то товарищ - пардон, господин - итак по грудь в крови: и не стоит отягощать его лишними заботами.”

“Ага, вас интересует: по чьему заказу я работаю? Вот уж не скажу: коммерческая тайна. И не совсем тоже, знаете ли, безопасно. У нас ведь как сейчас? Если ты не пасёшь конкурента, то долго на этом свете не протянешь: потому что он зато тебя пасёт, и всю твою подноготную - со времён комсомольской юности - давно уже раскопал и аккуратно в папочку сложил.”

“Что значит конкурент? Руководитель, допустим, концерна или банка. Или ещё чего-нибудь подобного. Впрочем, клиент мой тоже вполне цивилизованно называется. И от какого-нибудь почтенного банкира его вряд ли отличишь: неужели вы думали, что он похож на вчерашнего господина и отзывается на самодельную приблатнённую кликуху?”

“Ну тогда вы совершенно необразованны: по нынешним временам. Даже подрастающее поколение знает всё про крыши или, допустим, “стрелки”. И многие об этом с детства мечтают: влиться в стройные ряды братвы. Примерно как раньше стать лётчиком или пожарником. А магия трёх “т”[1] давно уже полную и окончательную победу одержала: если, разумеется, вам ясно: что это такое.”

“Ага, знаете? Ну слава богу: а то я решил, вас с самых азов образовывать придётся. Нет ничего скучнее и бестолковее: профессору, доктору наук и прочая, вести уроки у первоклашек. Совершенно потерять квалификацию можно: если слишком много времени этому уделять. Но вы тогда, наверно, не бизнесом занимаетесь? Сотрудник фирмы? Но не менеджер? Это сразу заметно: чтобы работать менеджером, надо много чем обладать; а также многого лишиться. Ну ладно, не будем об этом: всё равно вы вряд ли правильно меня поймёте, и не стоит пока касаться слишком тонких материй.”

“Что вас ещё интересует? Моя игровая практика? Ах, это то, что я вчера рассказывал: совсем коротко, правда. А зачем вам такие подробности? Уж не хотите ли сами приобщиться? Хлопотное занятие, скажу честно, и не всегда рентабельное. Вы что же думаете: если вы всё знаете, вас прямо так и ждут: с распростёртыми объятиями? Я не спорю: в некоторых из них, бывает, и человеку с улицы предоставляется возможность: если умно поведёт себя. Вообще же: почти безнадёжно это.  Для вас, не для меня, разумеется. Потому что есть и другая сторона процесса, с которой знакомы только профессионалы.”

“Я хотел узнать главное: а спонсор у вас свой имеется? Можно знакомого, можно родственника, это не принципиально. Зачем? Странный вопрос: чтобы кому надо сколько надо отстёгивать. Не просто так - вы не думайте - за участие. Вы что же решили: вас просто так там держать будут? Так что для всех - кто хочет именоваться профессионалом - это обязательное условие. И не думайте, что если вы - не дай бог - гений, то без этого сможете проскочить: всё равно не получится.”

“И насчёт профессионализма я не просто так обмолвился: уж если ты в это дело влезаешь, то влезать следует серьёзно и основательно: а иначе невыгодно получается, и помимо забот - больших и серьёзных - всё равно ничего не получишь; даже и не надейся.”

“Ведь ради чего все эти интеллектуальные мордобития организуются? Всё ради того же: мошну себе под завязку набить. И поскольку собачьи бои - официально, разумеется - находятся под запретом, то для широкой публики приходится другие - не столь кровавые - занятия подыскивать.”

“Спорт, вы сказали? Разумеется: есть ещё и спортивные соревнования. Только не всем, извините, интересно смотреть на две жирные туши, которые в течение нескольких минут пихаются или молотят друг друга руками: однообразно и скучно слишком получается. И самое главное: ведь участникам ещё и платить приходится; и попробуй не заплати: по судам затаскают и “крышу” привлекут. А “крыши” у спортсменов вон какие крепкие и сильные: не напрасно же они им столько бойцов поставляют.”            

“Вас интересует: откуда я всё это знаю? Разве непонятно: это же моя основная работа. То есть можете считать, что у меня две специальности: раскапывать чужие тайны и отвечать на мудрёные вопросы. Что в конце концов сводится к одному и тому же. Гениальность? А почему бы и нет: иногда меня так заносит, что сам не знаешь, где остановишься. Плоды вдохновения иногда и этим пахнут. Ведь что такое гениальность? Это почти полное незнание, одним рывком преобразующееся почти в полное знание: вы не согласны со мной? Когда ты летишь как на крыльях, и все воздушные течения только помогают тебе, и главное не выпасть из этого потока, чтобы снова не шлепнуться на грешную убогую землю. Неприятные ощущения, следует признать: когда ты, весь разгоряченный, втыкаешься носом в кучу пахучего навоза. Но что же остаётся: остаётся ждать следующего раза, когда уже ты постараешься всё сделать для продления полёта, чтобы пребывать как можно дольше над этой плоской равниной.”

“Наркотики, вы сказали? Вполне возможно. Я хочу уточнить: это заменяет наркотик. С одним, правда, заметным отличием, точнее с двумя: это не так вредно для организма, и у меня остаются какие-то плоды. Ведь когда наркоман принимает дозу, разве он даёт что-нибудь другим? Ничего подобного: налетавшись, он бухается снова вниз, так ничего и не поймав в синем поднебесье, и только ломка - симптом невозможности жить одновременно и там, и здесь внизу - заставляет его снова отрываться от грешной земли в поисках недолговечного и почти несбыточного рая.”

“Вы когда-то пробовали? Я тоже: вот только глупость всё это и пошлость. И одного раза мне вполне хватило, чтобы понять и отказаться на будущее: нет никакой необходимости дополнительно портить себе жизнь. Тем более что нам и так недолго уже осталось.”

“Что я имею в виду? А разве не очевидно? И разве вчера я вам - вкратце, разумеется - не обрисовал общей картинки? Хотя, я допускаю, вы не совсем ещё привыкли к моим оборотам: но к концу круиза, я надеюсь, вы вполне с ними освоитесь. Нет на самом деле ничего проще: персонаж ведь не главное, главное - процессы, с ним происходящие. И если я рассказываю, например, о собаках: считайте, что на их месте может быть кто угодно - и Хомо сапиенс в том числе, потому что ничем принципиальным первые от вторых не отличаются.”

“Цивилизация? Это та структура, которая поддерживается усилиями всех Хомо сапиенс для внесения надлежащего порядка в окружающий хаос? Как же: есть такое дело. Только вот хаос почему-то не уменьшается: он просто становится окультуренным; я хочу сказать: приобретает удобную и выгодную для Хомо сапиенс форму. С параллельным уничтожением всего мешающего: чтобы под ногами не путалось и линии связи, к примеру, не портило.”

“Что? Как вы сказали: кое от кого и избавиться не мешало бы? Вполне возможно. Только крысы или, к примеру, комары вряд ли согласятся с таким вердиктом: скорее уж они для Хомо сапиенс путёвку на тот свет выпишут. И уж во всяком случае - из-за плодовитости и всеядности - рядом с последним умирающим человеком скорее будет находиться парочка жирных упитанных крыс. Во всяком случае - никак не наоборот.”

“Так что не обольщайтесь на этот счет: раньше всех на тот свет отправляются наиболее ценные экземпляры. И тому, кто не желает присоединиться к скорбной процессии, приходится что-то делать. Например: становиться всеядным. На одном нектаре ведь не проживёшь, и ведь всё больше другими веществами питаться приходится: не столь целебными и благовонными. Тем более что лучшие поля давно огорожены и закрыты для посторонних, и строгая охрана не задумываясь влепит нарушителю пулю между глаз: для наказания ослушника и устрашения всех прочих.”

“Вам что-то непонятно? Ах, откуда взялась охрана; нет ничего проще: это результат так называемой специализации. Потому что тот, кто когда-то - неважно по какой причине и каким путем - завладел этими угодьями, не станет же сам охранять их? У него и без того дел по горло: участие в светской жизни ведь так утомительно! Так что договорившись с остальными соплеменниками - также обладающими хоть какими-то владениями - вполне возможно организовать их общую защиту и охрану. От всех прочих, разумеется, хотя и за их счёт: но зачем прочим знать такие детали и подробности?”

“Так что сами понимаете: не до амброзий нам нынче. Если ты не в доле, какая же тут может быть амброзия и нектар, нам бы чего поскромнее и попроще - пусть не такого вкусного и утончённого. Что вы сказали? Как попасть в долю? Интересный вопрос, и для большинства представляющий загадку. Однако вам - повезло: мало кто, возможно, знает ответ так же хорошо и подробно: как ваш покорный слуга, разумеется.”

“А ведь я когда-то был в столь выгодном положении: и жизнь тоже улыбалась и подмигивала мне: пускай недолго и обманчиво. Потому что попасть в райские кущи - только полдела: в них надо удержаться и закрепиться, и счастливец тот, кто имеет хоть в чём-то запас прочности: в таланте, уме или характере. Что я имею в виду? А вы сами подумайте. Однако я несколько увлёкся и начал с середины: вернёмся всё-таки чуть-чуть назад.”

“Как и многие - в моём кругу - я неплохо ориентировался в обстановке и понимал, к чему всё катится. Так что к моменту “Х” я был почти готов: почти, потому что кто же мог предсказать масштаб будущей делёжки? Как в том анекдоте про ядерные испытания: рассчитывали на двадцать килотонн, а бабахнуло на мегатонну. И осколочки-то далеко полетели, так что не всё теперь достать и вернуть обратно можно. И тот, кто вовремя подсуетился и собрал хоть немного - несмотря на сильное заражение и даже возможность летального исхода - теперь очень даже неплохо себя чувствует. А лучевую болезнь - не во всех, правда, стадиях - и подлечить можно, благо есть на что.”

“Ну, по поводу взрывников я не буду долго распространяться: не всё здесь так просто и однозначно. Ведь на самом-то деле испытание уже давно готовилось, и даже кое-кто - за пару десятилетий до того - тоже был не прочь бабахнуть: силёнок только вот не хватило, да и помешали бедолаге: не все ещё правильно оценивали ситуацию. Обстановка в мире, то да сё. Зато к следующему повороту в течении уже очень основательно всё подготовлено было: и чтобы заряда хватило, и запал не подкачал, и шнурок имел подходящие кондиции. Так что если бы кто и захотел помешать взрыву, то, право, его бы просто не поняли: а могли бы и по стенкам размазать; в случае необходимости, разумеется.”

“Вы, надеюсь, понимаете, что организаторы фейерверка и рассчитывали в первую очередь на его плоды: логичное и, можно сказать, естественное желание. Только к тому времени о готовящемся испытании и другие уже знали: наиболее осведомлённые и понимающие, разумеется. Да и кто бы смог уследить за утечкой информации: когда готовится такое, то совершенно невозможно спрятать все концы. А через жён и любовниц можно много чего выяснить, что и сам хозяин, возможно, не до конца понимает.”

“Так что к назначенному часу вокруг предполагаемого эпицентра уже была настоящая толпа: шум, давка, крики! - и как обычно, испытание тоже прошло не вполне гладко: то ли шнурок оказался б.у., то ли запал не наивысшего качества. И когда наконец рвануло, то некоторым очень даже не повезло: кому руку оторвало, кому ногу, а кое-кому и голову, а самых нетерпеливых и до сих пор найти не могут: испарились они и развеялись, хотя неудачи на этом не кончились, и под занавес обнаружилось ещё кое-что неприятное: оказывается, за данным мероприятием давно уже была организована слежка.”

“И организовали её как раз те, кто был для взрывников наиболее неприятен и опасен: неофициальные структуры. Вас удивляет такое название? Вы хотели бы ясности и чистоты? Где ж вы их сейчас достанете: когда крёстный отец и президент одно и то же лицо, то неизвестно ещё, как следует к нему обращаться: он и обидеться может, и не приведи вас бог встать у него на дороге: судьба тех развеянных при испытании покажется почти счастьем и удачей по сравнению с грядущими неприятностями. Надеюсь, с этим вы согласны? Ну и замечательно: а то иногда тяжело становится объяснять почти элементарные вещи.”

“Что же касается моего личного во всём этом деле участия, то надо признать: несколько я припозднился. И когда я наконец достиг Клондайка, почти всё уже было разобрано. Тем более что дело уже двигалось к тому, чтобы неофициальные структуры над этим Клондайком свой контроль установили. И всем непрошеным гостям - вроде меня - было очень даже непросто хоть что-то там найти и после этого - миновав все заслоны и засады - выбраться оттуда: в целости и сохранности.”

“И мне удалось это! тяжело гружёный, я уже почти достиг дома: я предвкушал будущее наслаждение, и радость уже почти заполнила меня, но тут-то и обнаружилась главная неприятность: оказывается, за мной следовал хвост, и когда я проходил через глухое место, сбылось и реализовалось всё наихудшее: откуда-то из грязных подворотен вылезли несколько мордоворотов и обступили меня со всех сторон. Что я мог сделать? Они бы убили меня, и единственной возможностью было откупиться: отдать им всё, не прося потом ни у кого помощи и поддержки. Да и кто смог бы помочь: когда власть перемещается в подполье, то всё остальное - мелкие побрякушки и пустозвонство, и даже тот, кому вменяется защита порядка и справедливости в обязанность, всего лишь дешёвый паяц в опытных и умелых руках кукловода: он прилежно открывает рот и говорит все нужные и обязательные по должности слова, но ручонками-то его двигают другие, и много раз уже я видел, насколько разительно здесь отличие по сравнению с официально провозглашаемым: когда говоря о порядке, его главный охранитель отпускал преступника и наказывал того, на кого этот преступник указывал пальцем. Прелестная картинка, не правда ли? Я видел ещё прелестнее; однако не хочу добивать вас окончательно: я вижу, вы и так уже несколько напуганы и не вполне верите мне.”

“Как? Вы хотите продолжения? Ага, вы же любитель детективов. Однако это может напоминать и мазохизм: уж не являетесь ли вы его поклонником? В таком случае сочувствую: нет, по-моему, вещей более неприятных, чем любовь к самоистязанию: человек должен любить себя и заботиться о себе. И уж во всяком случае не причинять себе вреда: даже в моральной области. Так всё-таки вы не отказываетесь? Ну хорошо: но только не сейчас: не забывайте, что я здесь не только на отдыхе, что у меня имеются и кое-какие дела; завтра здесь же в это же время будет удобно? Ну и замечательно: тогда до скорой встречи.”

 

                                                               3

 

"Здравствуйте, здравствуйте. Ну и погодка сегодня: совершенно непохоже на то "райское наслаждение", которое представлялось в рекламке одним из главных пунктов программы. Но с богом ведь не заключишь контракта: с обязанностями сторон, форс-мажором и возможной неустойкой: уж здесь даже наша братва бессильна. И потому ей тоже терпеть приходится: полчаса назад я тут позавчерашнего господина видел, с зелёной мордой и тусклым взглядом. Однако на вас, я вижу, качка не производит впечатления; что ж, тем лучше для нас обоих."

"Но помимо качки есть ещё неприятность: вы простудиться не боитесь? Нет: вы такой закалённый? А вот я боюсь: еще расчихаюсь, расплывусь как медуза на песке под палящим солнцем; и рассказать вам ничего интересного больше не смогу. Так что: давайте сменим дислокацию? Тем более: здесь недалеко, и даже  совсем близко я знаю местечко. А кроме того: сегодня я не так серьезно загружен, и смог бы больше интересного поведать."

"Ну что же: проходите, проходите. Это помещение в коридоре за кают-компанией я нашёл почти случайно. Не правда ли, приятная обстановка? Я сильно подозреваю, что оно используется для сугубо личных встреч: когда третий - мужчина или женщина - становится лишним. Какой приятный оттенок у стен: сразу можно почувствовать женский вкус и женскую руку. А широкое мягкое ложе - видите, вон у той стенки - сразу всё объясняет понимающему человеку. Но нам оно, разумеется, ни к чему: я думаю, вон те стульчики нас вполне устроят, и хозяева всего этого богатства не должны быть на нас в обиде."

"Тут ведь всё очень даже неплохо оборудовано. Шкафчик справа видите? Это что-то вроде бара. К сожалению, хозяева запирают его, а то мы могли бы и согреться чем-нибудь горячительным. Я подозреваю, что он набит под завязку, и, само собой, не ерундой какой-нибудь. Вряд ли он должен уступать по содержимому местному кабаку - в центральной зоне. А провозить тут контрабанду - вообще самое милое дело. Можно даже всю комнату ценным товаром забить: и попробуй догадайся, что некая часть стенки на самом деле является дверью в новый потаённый мир."

"Как я обнаружил её? Я же рассказывал: у меня работа такая, везде рыскать и всё представляющее интерес на заметку брать. Меня даже в детстве "шпионом" называли: это когда у всех были клички и прозвища. И я, кстати, совершенно не возражал: возможно, этот свой главный талант я использовал не до конца, и на службе государства я сделал бы намного больше. Вот только государство всё равно этого не оценит как следовало бы: нынче у него другие заботы."

"Вы говорите: долг? Вот уж чего стараюсь не делать, так это долгов. А то и на счётчике оказаться однажды можно. Вроде одного бывшего знакомого, царство ему небесное. Что же касается лично моих долгов, то я готов признавать только один: перед мамочкой и папочкой. Всё же прочее есть наглая попытка обложить данью: на подконтрольной территории. И что следует делать с подобными притязаниями? Правильно, посылать их подальше."

"Как, неужели вы не согласны? Вы меня временами удивляете: такая патриархальность и отсталость, просто диву даёшься. Долг перед слабыми и больными? Я что-то не слишком заметил, чтобы государственные мужи этому делу много внимания отдавали; у них других дел и забот выше крыши и печной трубы: надо же сначала себе дачку отгрохать, потом любимой дочурке или сыночку, далее следует не забыть о грядущей отставке и завести некий счётец в швейцарском - чтобы никто не обнаружил - банке. А уж что останется после всех операций, то можно и на поддержание слабых и больных направить."

"Разумеется, иногда дело проходит не столь гладко: и кто-нибудь из наглых газетчиков докапывается-таки  либо до дачки, либо до счёта в швейцарском банке. Однако это не слишком страшно: ворон ворону глаз не выклюет; если, конечно, засветившийся по-честному с кем надо делился и не брал на себя лишнего."

"Но не всегда, следует признать, товарищ, пардон, господин, оказывается столь честным и порядочным. В этом случае, само собой, принимаются необходимые меры: либо господина с треском отправляют на пенсию - обычно по состоянию здоровья от трудов столь праведных, либо возможен даже худший вариант: для особо обнаглевших и зарвавшихся. А именно: иногда их даже сажают! Для острастки всем прочим и внятного предупреждения: чтобы не брали на себя лишнего и сколько надо кому надо отстёгивали. А вы говорите о долге: странно даже слышать такое."

"Есть, правда, ещё одна область: долг перед женщиной. Но я бы назвал его по-другому: добровольным обязательством, что, согласитесь, несколько отличается. А чтобы по-настоящему серьёзно к нему относиться, надо быть очень уж хорошо уверенным: в женщине, разумеется. Однако в последнее время для этого всё меньше и меньше поводов: сексуальная революция, сами понимаете, не может обходиться без жертв. Тем более что не все - на самом деле - себя жертвами ощущают.И ваш покорный слуга, разумеется, в эту компанию тоже входит."

"Вы хотите знать, кто же в данном случае жертва? Это то образование, которое раньше называлось семьёй: папа плюс мама энное количество их потомков. Не во всех, правда, случаях, дело и в прошлые времена сводилось к столь простой конструкции: флуктуации и раньше отмечались, однако не в столь заметных объёмах. Например, известны так называемые триады: две женщины и один мужчина, или же наоборот. Но самый распространённый и обычный вариант: мужчина и две, три или четыре женщины. Нечто вроде восточного гарема, только с раздельным проживанием. Однако не для всех допустимо такое, и мужчина в подобных конструкциях, разумеется, должен иметь соответствующие задатки: в материальном и всех прочих смыслах. А иначе слишком дорогим и нерентабельным окажется сооружение, и пара малейших толчков развалит его на части."

"Что же касается меня лично, то у меня сложности исключительно материального порядка. Во всех же прочих смыслах - насколько я сам могу судить - никаких противопоказаний не предвидится."

"Но, разумеется, есть целая категория людей, для которых наличие такой конструкции просто обязательно: в дополнение к "мерседесу", трёхэтажной вилле и восьмикомнатной квартире в пределах Садового кольца с биде и "джакузи". Одна спутница - для деловых встреч, другая для зарубежных поездок, еще парочка - для светских удовольствий. При этом желательна регулярная и непрерывная ротация: чтоб не создавалось однообразия. И чтобы сосед, меняющий уже пятнадцатую или двадцатую спутницу по счёту, не смог свысока наблюдать и посмеиваться над жалкими патриархальными привычками и устоями."

"Что вы сказали? Безнравственно? А где ж вы её возьмёте нынче - нравственность? Сколько она нынче стоит - не знаете? А я вот знаю: во вновь напечатанном прейскуранте это не самое дорогое блюдо. И за деньги вам любую индульгенцию отпустят: если, разумеется, хватит средств и не надо будет потом побираться и выпрашивать на пропитание."

"Да, я забыл поинтересоваться: а вы сами женаты? Отсутствие кольца и прочих побрякушек ни о чём ведь не говорит: это всё жалкие атавизмы, и только старомодный человек может гордиться ими и предъявлять как вещественное доказательство. В-общем, да? Занятный ответ: показывающий, что вы ещё не окончательно пропали для новой жизни. И на сколько же процентов это в-общем распространяется? На пятьдесят? Я вас понял, и могу только по-хорошему позавидовать: это наилучшее сочетание - пятьдесят процентов кабалы и пятьдесят процентов свободы, много чего дающее и ни к чему особому не обязывающее. И в каком направлении идет развитие? Дальнейшего закабаления? Могу только посочувствовать; однако в конце концов вам самому решать, тут всё слишком выборочно и индивидуально. И вполне возможно, что для вас - на определённый промежуток времени - полная окончательная кабала была бы оптимальным выбором."

"Для меня же - как вы, надеюсь, поняли - нет музыки трагичнее и печальнее марша Мендельсона. Какая-то скука и тоска веет от гордых торжественных звуков, и кривится сразу в усмешке рот - в понимании напрасности иллюзий и их скорого конца, и той уже настоящей тоски, которая придёт всему на смену. Вы не задумывались над такими вещами? У меня же это привычка: стоит только о чём-то подумать, и сразу набегает вал мыслей и даёт общую картину: в какую сторону и как скоро это разовьётся, и какие при этом возникнут мысли и настроения, и как я буду относиться к этому через десять лет: и желание делать это почти всегда проходит, и остаётся только лишь холодная пустота."

"Вы с подобным не сталкивались? Тогда вы счастливец: вы сможете спать спокойно, даже если завтра состоится ваша казнь, и весь опутанный цепями, вы протащитесь через площадь, заполненную гомонящей толпой в ожидании увлекательного зрелища: палач уже ждёт вас, и все в нетерпении и с животным почти любопытством ждут, когда он положит вас на помост и опустит  свою иззубренную секиру на шею очередной жертвы - сколько сразу будет шума и ликования, и никто почти не заметит, как забьётся в истерике и плаче некая женщина, почти старушка, единственная, может быть, противница кровавой забавы; но кто её захочет послушать? Все ведь пришли на зрелище, и никто не захочет из-за столь нелепой помехи отказаться от него или даже отменить окончательно: ведь благодаря ему у некоторых не поднимется рука, чтобы зарезать где-нибудь в тихом месте слабое беззащитное существо, и много очерствелых в злобе сердец  вдруг станут немного добрее и не унизят в очередной раз свою старую привычную жертву, которая сможет сделать небольшую передышку и в свою очередь не выместит злобу на том, кто подсуден уже и ей. Так что слава казнённому, и пусть не иссякает их непрерывная череда, позволяющая столь легко и просто разряжать набухшую атмосферу и отводить возможную угрозу!"

"Вы не понимаете,  к чему я всё это? А всё очень просто: небольшой экскурс по социальной психологии вам бы тоже не повредил. Вы ведь - физик? И в лирике не слишком хорошо разбираетесь: я так и понял. Мало кто в ней разбирается по-настоящему: даже среди тех, кто снабжен красным дипломом в данной области или носит гордое звание профессора или доктора наук. И лучше меня вам всё равно никто об этом поведать не сможет."

"Но у меня ещё один вопрос к вам имеется: я надеюсь, вы не состоите в какой-нибудь из официальных, но достаточно тайных служб? Не хотелось бы близкого соприкосновения. А ну-ка дайте, я вам хорошенько в глаза погляжу... Ладно, верю. А то сами должны ясно понимать: не поощряют подобные службы разномыслия, и не хотелось бы оказаться в вышеописанной роли: пускай они себе кандидатов в другом месте подыскивают."

"Что вы сказали? Я - и на роли простого шута? Вот уж с чем, извините, не согласен: разумеется, я уважительно отношусь к данной ипостаси, однако смею претендовать на большее. Конкретно? Как бы это поточнее выразить. Король Лир? Ну что вы: дураком и слепцом никогда, извините, не был и становиться не собираюсь. И если уж мы пошли по образам, то кое-что я для себя всё-таки присмотрел: как насчёт Гамлета? Вы напрасно смеётесь: разумеется, у меня нет королевства, Офелии и прочего. Однако ещё неизвестно, что сталось бы с уважаемым принцем датским, попади он в нынешние условия: на роль пахана он вряд ли смог бы претендовать, а по-другому нынче на поверхность и не выплывешь: консистенция вокруг такая."

"А к чему относится ваше новое хмыканье? Ах, вы насчёт официальных служб? Да вёдь работа у них в этом заключается - родине служить. И при этом требуется выполнять определённый свыше план: желательно с превышением, чтоб никто не смог их нужность и обязательность поставить под сомнение. А то ведь и под зад коленом получить недолго: тогда и столь притягательная кормушка, и прочее пропадут и станут недоступны. Вот они и стараются как могут: и не боги, как известно, нынче горшки обжигают."

"А главное в этом деле - определить перечень предполагаемых преступных деяний. Не станешь же крёстному отцу нелепые претензии выдвигать: он и обидеться может. Так что следует поискать в другой области, не столь опасной и чреватой последствиями."

"Конечно, иногда и до хозяйства крёстных отцов у наших блюстителей руки доходят: какую-нибудь шестёрку иногда можно и больше того - нужно! - сдать. Это чтоб вокруг не волновались и не тыкали их носом: почему, мол, мышей не ловите? И для такой оказии всегда под рукой приходится иметь пару слабых полудохлых мышат. Однако большие мыши и жирные упитанные крысы могут не беспокоиться: на них подобное не распространяется. Если только они сами в мышеловку сдуру не полезут."

"Что же касается главного направления удара, то наилучшим выбором будут концентрированные поиски врага: законспирированного и окопавшегося. Он ведь всегда есть, главное - дать ему верное определение. И каким же образом следует выявлять его? Разумеется, всё очень просто: по отклонениям! Отклонениям от нормы, которую наши выдающиеся учёные мужи давно уже определили и в качестве обязательного эталона куда следует занесли. Вы что же, мне не верите? А напрасно: если вы лично с этим не сталкивались, это означает - скорее всего - только одну вещь: с вами - в смысле отклонений - всё в полном порядке, и бдительное внимание вам не угрожает."

"Что же касается истинных врагов любого государства, то у них есть ещё одно общее качество: это всё люди недовольные. Ну не нравится ему - засранцу этакому! - шнобель любимого правителя, или то, например, что правитель маленький и серый замухрышка. А службы уже тут как тут, и сразу же наверх доклад представляют: так мол и так, выявлен ещё один враг нации и государства. И тащат бедолагу в некое ведомство, где с успехом и происходит его качественная трансформация: кривой и длинный шнобель сразу превращается в орлиный и гордый нос - украшение любого настоящего мужчины, а маленький рост воспринимается уже эталоном для подражания, к которому льнут все самые красивые женщины. Вы не замечали такого? А напрасно: это же всё вещи очевидные, только скрытые от гласного обсуждения: ни к чему ведь стаду баранов знать о тех методах, которыми пастух держит его в подчинении: ещё разбегутся в испуге и недоумении, и кого же тогда можно будет стричь во время долгого рабочего сезона? Вот в том-то всё и дело."

"Что же касается меня лично, то предпочитаю находиться не в общем загоне, а на отдельном пастбище. Где высокая сочная трава и нет пастухов со стригалями. Как вы сказали? Волки? К сожалению, тут вы абсолютно правы: без мерзких хищников дело нигде не обходится. И постоянно надо соблюдать осторожность и внимательно оглядываться и озираться; но свобода превыше всего, и кто согласится поменять это высокое звёздное небо на вонючий барак и пьяных пастухов, тыкающих тебя мордой в навоз по малейшей собственной дури или блажи, и спускающих затем - грубо и неумело - с тебя шкуру во время сезона стрижки - и пьяные стригали громко рыгают и хохочут, обдирая тебя до крови, и никто не может помочь тебе и защитить тебя, потому что ты в их полной власти."

"Так вы согласны со мной? Ну и прекрасно: очень хорошо, что в одном из главных пунктов мы сходимся; что ещё раз подтверждает мою подавляющую правоту: ведь всех, имеющих заметные отклонения, можно и в сумасшествии обвинить; достаточно удобная и безопасная методика, не правда ли? Тем более что критерии весьма размыты и результаты могут подвергаться различным толкованиям: выбирая же наиболее подходящее,  под любое дело можно подвести научный базис. Что с успехом и делается."

"Что я имею в виду конкретно? Да всё что угодно. И так называемый социализм может быть здесь отмечен как один из ярчайших примеров. Если вы конечно помните, что это такое. Основы марксизма-ленинизма ведь вам тоже изучать приходилось. Нет, в самом учении - то есть в первой его половине - ничего плохого нет. Сложность состоит в другом: когда его наконец на практике реализовывать решили, то на свет вылезли некоторые проблемы: оказывается, он не для того человечества был написан. С дефектами оно оказалось и недоработками: и за подобную халтуру господа бога вообще от работы отстранять надо было, а архангелов - за недосмотр - как минимум понизить в должности. Так что пришлось незадачливым строителям в план в спешном порядке вносить некоторые коррективы: вместо ослабления вожжей потребовалось их наоборот потуже натянуть, а в лакуну, оставшуюся после изгнания Христа с компанией - поместить новую святую троицу во главе с отцом-основателем, и еще вплотную заняться некоторыми вопросами. Например: по введению внутривидовой борьбы в цивилизованные рамки."

"И надо признать, на начальном этапе это дало результат: не дураки ведь всё больше наверх попадали, а люди, искушённые как раз в той самой внутривидовой борьбе."

"Что же касается руководящего органа строительства, то со временем были выявлены дополнительные недостатки: обнаружилось, что в то время как повсюду внутривидовая борьба поставлена под контроль, в самом органе она пылает и всячески мешает дальнейшему продвижению. И что же происходит обычно в таких ситуациях? Правильно: слабейшие оказались скушанными, и далее пошло уже почти бесконфликтное развитие."

"Не все, разумеется, понимали особенности нового этапа великого строительства: так что кое-кого пришлось и шлепнуть, и некоторое количество - для перевоспитания в новом духе - отправить на освоение новых территорий. Чтобы и для них польза была, и для страны тоже."

"Однако не все соглашались с подобным вердиктом: некоторые говорили, и даже писали: а куда же мы идём-то? За что их, разумеется, топить следовало бы - как щенков  в проруби. Однако не за всеми удалось уследить, и кто же без ошибок работает? И руководящий орган тоже время от времени слабину давал, не без этого."

"А за пределами могучей родины подобных отщепенцев очень даже благосклонно принимали. Почему? А очень просто: не все ведь вокруг эпохальным экспериментом были заняты, и куча завистников и злобных недоброжелателей уже давно над ним издевалась и потешалась: мол, леса у вас какие-то кривые, штукатурка - только что нанесённая - почему-то всё время сыпется, и вообще какой дурак пожелал возводить подобное сооружение на болоте? А мы им в ответ: а у вас у самих вон всё кривое и косое, а что на болоте строим - так то залог великого успеха и процветания: а на равнине и дурак сможет. Так что сами понимаете: отношения с жалкими критиканами оказались вдрызг испорчены, и только несколько соседей - наиболее близких по духу и крови - решили к нам тоже присоединиться."

"Однако не думайте, что за просто так: мы им за это стройматериалы по дешёвке поставлять должны были. Потому как: эксперимент экспериментом, но кушать при этом тоже хочется."

"А почему кушать хочется? Да всё очень просто: пока мы своё сооружение возводили, подшефные поля почти окончательно заросли лебедой и прочей полынью. Так что спустя некоторое время организаторов севооборота пришлось к строгому ответу призывать: почему, мол, недоглядели? - и за подобное вредительство отправлять с оказией в места не столь отдалённые. Но вновьназначенные также оказались бессильны. И наступило время тяжких раздумий: а стоит ли продолжать строительство столь дорогой и сложной конструкции?"

"Однако помощь пришла из неожиданного места, заставив забыть сомнения: из тех самых болот, в глубине которых была обнаружена некая жидкость: представлявшая о-очень большой интерес для тех недоброжелателей, кто неуважительно относился к эксперименту. Зато теперь они перестали издеваться - на широкой публике - поскольку в таком большом количестве данную жидкость больше нигде приобрести не могли. И с удовольствием взамен неё еду и ещё некоторые изделия поставлять согласились."

"Так что строительство было продолжено ещё на пару десятилетий. Хотя и предполагалось: что лет через десять-пятнадцать оно наконец с успехом завершится, и самые почётные гости разрежут наконец ленточку, и избранная часть человечества заживёт там долго и счастливо."

"Но здесь вылез ещё один подвох: оказалось, что построенное за день в течение ночи куда-то исчезает, и - больше того! - вместо того чтобы расти ввысь и вширь, конструкция начала как-то ссыхаться и уменьшаться в размерах. Зато в  ближайших окрестностях развернулось непонятное строительство: при полном отсутствии материалов - направляемых исключительно на великую стройку - из-под земли как мухоморы попёрли дачи, гаражи и прочие сооружения. Верховному органу, разумеется, было всё известно: ведь этот бум с их личных подворий и начался, однако не будешь же бессильно смотреть, как к тому же источнику все прочие прикладываться вздумали - разве допустимо такое? - и тут началось расследование."

"Но поскольку в нём не сами верховные участвовали, а лишь мелкие клерки - также любящие отдых на природе на своём личном участке - то вследствие этого строительство только усилилось и пошло вширь и вглубь: упомянутые клерки также пожелали принять в нём участие. Что вы сказали? Наказания? Разумеется: кое-кто и попадался, и даже подвергался наказанию. А как же без этого: отчёты ведь надо писать и об успешной работе наверх докладывать. Но на общий процесс это, надо признать, оказало мало внимания: процесс уже пошёл."

"Но следует признать, что либеральные веяния наконец-то достигли и самой вершины. Во-пёрвых, стало возможным обсуждение качества постройки: многие тут же признали её некоторую кривоватость и скособоченность. И уже началась подготовка проекта по реконструкции, однако почти сразу вылезла ещё одна неприятность: оказалось, что благословенной жидкости, которая менялась на еду, уже недостаточно для всех участников строительства, и чтобы не помереть с голоду, строителей в срочном порядке требуется перебросить на окрестные поля."

"Что тут началось: шум, гам, выяснение отношений! И бригады строителей - оказавшихся на самом деле шабашниками - сразу друг с дружкой вдрызг разругались и неожиданно стали общее имущество делить."

"Короче говоря, из великой стройки вавилонская башня под номером два получилась, и кто что успел хапнуть, тот с тем и остался: тут же стали подъезжать машины, и уже в открытую незаконченную стройку начали разбирать по кирпичикам. Но поскольку значительная часть ещё раньше была растащена, то данный процесс затянулся не слишком надолго."

"Возможно, я не совсем точно рассказывал, но речь в данном случае шла вот о чём: это бригады шабашников во главе с бригадирами всё имущество между собой делили. То есть: такая-то бригада хапнула себе то-то и то-то, а такая-то - вон то. После чего груз уже был доставлен на свою родную территорию. И уже только потом началась его настоящая делёжка."

"Здесь, признаемся честно, совершенно различные варианты обнаружить можно было. И самый неприятный почему-то был реализован в большинстве случаев: это когда бригадир почти всё себе захапал, выделив по чуть-чуть всего нескольким соратникам: наиболее близким и верным. А чтобы остальные поменьше права качали, их быстро успокоили и куда следует засунули."

"Однако - не так часто, правда - опробовался и другой вариант. Это когда возможность на получение предоставили всем желающим. После того, разумеется, как бригадир и вся команда сколько надо себе отсыпят; оставшееся же предоставлялось в общее пользование."

"И вы знаете, многие поверили в эту раздачу: я знал таких, кто в этот процесс пускал все свободные средства, и даже мог что-то выиграть. Если бы имел пару миллионов зелёных."

"Потому как главное в этом деле - не какие-то бумажки с подписями и печатями. Главное - возможность управлять. С целью: использовать власть таким образом, чтобы из неё делать деньги. Потому что всё официальное - лишь надводная часть айсберга, а всё на самом деле интересное происходит в его подводной части."

"Ага, вы уже в нетерпении и ждёте подробностей? Простите: у меня что-то горло пересохло. Если бы мы сюда что-нибудь выпить и закусить взять догадались: тогда с удовольствием я мог бы ещё что-то рассказать. Последний вопрос? Ну давайте. Ах, что сталось с тем самым сооружением? Да ничего хорошего: там теперь только один фундамент, по которому бегают крысы и роют норы старые глухие и слепые кроты. Разумеется, слизняки и черви. В-остальном же ничего хорошего: старая заглохшая стройка, постепенно зарастающая и погружающаяся в трясину, возможно, засосущую рано или поздно всё окончательно. Хотя кто может это знать?"      

 

                                                               4

 

"Приветствую вас. Вы сегодня ночью хорошо спали? И я довольно неплохо. Вот только привычка у некоторых товарищей, пардон, господ, хамская: проснувшись рано утром, на весь коридор матом орать. Не понимаю я их до конца. Неужели из-за головной боли с перепою так покричать хочется? Вышел бы вон на палубу, где только чайки летают и прочие наглые птицы: для них бы концерт и устроил. Так что не выспался я сегодня: извините уж."

"Но несмотря на сложности я решил-таки вас в бар отвести. Вы как: уже заглядывали туда? Лично я регулярно наведываюсь, хотя, глядя на официально установленные ценники, вряд ли захочется делать это слишком часто. Но сегодня я угощаю: и на пепси у меня хватит."

"Проходите вон туда - видите закрытое пространство? Я же сейчас напитками займусь: я надеюсь, вы мне полностью доверяете?"

"А вот и я: не стал я разливать эту жидкость по бокалам, а прямо так и взял. Полтора литра шипучки, я думаю, будет вполне достаточно: хлопья же должны внести некое разнообразие."

"Что вы сказали? Да не боюсь я алкоголя. К вашему сведению, я ещё ни разу в жизни пьяным не был. Не верите? Напрасно. Просто алкоголь - сладкая отрава, убивающая медленно и даже с приятными ощущениями: вы пьёте его банками и литрами, заполняя внутреннюю пустоту, пока не обнаруживается, что пустота забита отравой и вместо органов - печени, желудка и прочего - у вас изношенные сморщенные комочки, но уже поздно что-то менять и всё предрешено заранее: катафалк ждёт уже у подъезда."

"Я не слишком вас напугал? А то иногда такие встречаются, кто после подобных лирических отступлений милицию призывают: чтоб защитила и оградила. И вы на самом деле хотите продолжения? Тогда вы смелый человек. Не бояться правды - привилегия избранных. Прочие же всячески её стесняются и стремятся отдалиться от неё: на всякий случай. К примеру: чтобы несварения желудка не было. Или, не дай бог, голова не разболелась."

"У меня, кстати, из-за того утреннего господина она немного побаливает. Аспиринчика у вас с собой нет? Большое спасибо, очень благодарен. И вполне возможно, что вы мне сейчас весь день спасли: когда он начинается с головной боли, то где уж тут удовольствия от жизни получать? Не до удовольствий в этом случае. Да и на качество работы влияет: особенно такой тонкой и деликатной, как у меня."

"А вы настырный человек: посмотрю я на вас. Если вам методику моей работы раскрыть, то - я не сомневаюсь даже - через пару дней уже пол-лайнера о ней будет знать, а ещё через сутки - самое большее - мы с вами на пару уже акул кормить будем. Собой, естественно. Потому как вычислить вас и потом также и меня станет совсем даже несложно. Так что лучше не приставайте: во избежание тягостных последствий."

"Хотя ладно: пару слов ещё могу добавить. Встреча у него тут деловая: с другими представителями неофициальных структур. В том числе из других стран и с других континентов: теперь вы удовлетворены? Ну и славно. И не будем больше о печальном: когда совсем рядом такие бутончики находятся."

"Ага, вы тоже их заметили? Я очень рад: это самое интересное явление в ближайших окрестностях, и игнорировать его ни в коем случае не следует. Пока их только двое, остальные подтянутся к вечеру; хотя не исключено, что остальные просто делом заняты и освободятся чуть позже."

"Вы сказали, им по двадцать пять? Ну что вы: им максимум восемнадцать, и паспорта, разумеется, подделаны и приобретены за сходную цену: чтоб мама и папа не догадались об основном промысле. Если, разумеется, они у них живы и не покупают паспорта с путёвками самолично: в рамках разделения труда в семейном бизнесе. Что? Вы сомневаетесь, что такое встречается? Это зря: вы не правы. Я знал некую семейную пару - причём с детишками - где муж каждые два месяца лично покупал билет на поезд и отвозил жену на вокзал: он прекрасно знал, куда она едет и зачем, а спустя две недели опять приезжал на тот же вокзал - с шикарным букетом роз - и отвозил её домой. На заработанные деньги они жили, но потом снова приходила нужда, и он снова вез её туда же. Что повторялось многократно в течение не одного даже года. Чем у них дело кончилось? Если честно, то не знаю: я их уже давно потерял из виду. Но внешне они выглядели как вполне нормальная семья, и почти никто - даже из соседей и близких родственников - не имел возможности обо всём догадаться. Так что не следует особенно ничему удивляться: отныне мы живём в свободном мире, и не дело одних людей влезать в разбор поступков других людей: они сами так захотели."

"Откуда мои сведения? Да всё просто: по пьяному делу ещё не такое можно выложить. Или даже придумать. Но в данном случае я уверен: он говорил правду. Потому  что его слова подтверждались фактами. А против фактов уже ничего сделать невозможно."

"И одним из фактов является то, что я слегка проголодался и не прочь что-нибудь серьёзное перекусить. Вы не желаете? Я тогда что-нибудь для себя возьму, а вы пока вон хлопья можете погрызть."

"Вот и я: не заскучали вы тут в одиночестве? Нет? Ну и хорошо. Пока от этих работничков добьёшься того, что надо, и с голоду можно помереть. А вот если бы у меня цепь на брюхо - килограмма на полтора - из червонного золота свисала, вот тогда конечно: всё было бы сделано в одну минуту. Не любят они нашего брата - кто без цепей и печаток - и ради паршивого мясного салата мне даже на кухню пришлось сходить. Так что я пока перекушу, и вам ещё немного подождать придётся..."

"А вот теперь готово. Что вы мне там говорили: неплохо бы пригласить вон тех мотыльков? Дружище, я не понял: у вас что, нектара немеряные бочки, и весь чемодан толстыми хрустящими пачками набит? Вам надо было раньше мне об этом шепнуть: уж я бы тогда вас по самым дальним закоулкам этого плавучего вертепа сводил: чтобы вы всё смогли сами попробовать. Ах, нет? Тогда извините: на пепси они вряд ли согласятся - если даже просто рядом посидеть. Что же касается дальнейшего, то даже не всякий западный миллионер здесь утех искать будет: с их таксой вы, разумеется, незнакомы? Это ж рынок: где большой спрос и малое предложение, там и цена высокая. Тем более что им ещё и путёвки оправдывать приходится. И далеко не каждый по полному тарифу платить соглашается: есть такая категория - вроде того вон господина с бритым затылком - видите? как прилежно и старательно он дует некий напиток через соломинку, и я уже заметил, что он на них давно глаз положил; только почему-то не торопится."

"Так что будем вдыхать издали их аромат. Вы не привыкли к такому? Тогда учитесь: вы медленно проводите взглядом по её волосам, затем концентрируетесь на лице - ваша будет левая, а моя правая - договорились? - затем опускаетесь чуть ниже и сосредотачиваетесь на груди - вон они какие!  потом медленно и осторожно спускаетесь до живота. Здесь можете остановиться и походить кругами: это не возбраняется и даже приветствуется, после чего вы совершаете рейд ещё дальше. И на закуску - длинные стройные ножки, которые вы оглаживаете ласковым любящим взглядом. И богиня почти ваша, осталось только узнать её имя!"

"Иногда я специально хожу сюда: это помогает избежать одиночества в круизе. И вам тоже очень рекомендую. За просмотр ведь не надо платить, и, может, им даже приятно становится, кто же знает? Во всяком случае претензий они пока не выдвигали и не похоже на то, что будут делать это. Я прихожу сюда вечером - непременно! - усаживаюсь в самый дальний и тихий уголок, и, потягивая напиток, медленно перевожу взгляд с одной красавицы на другую. Вы ещё не всех видели: присутствующие же здесь не самого высокого ранга. А местная королева могла бы и в конкурсе красоты участвовать - я не сомневаюсь! - и призовое место было бы ей безусловно обеспечено. Как-нибудь я покажу вам её: такой божественной овал лица вряд ли можно забыть и с кем-нибудь спутать. Что же касается пропорций, то они идеальны и наверняка могли бы украсить обложку любого глянцевого журнала. Но она выбрала свою судьбу: и не мне и не вам судить её."

"Потому что - откуда вы знаете? - может это её истинное призвание, ради которого она наплевала на все остальные возможности и перспективы, и бросила старый постылый дом где-нибудь в далёкой глуши: откуда вы знаете? - и никто не сможет заставить её отказаться, выйдя, к примеру. замуж и получив материальную основу для новой жизни - вы ведь не влезали к ней в душу, да она и сама не позволит такой вольности, потому что работа - одно дело, а душа - совсем даже другое."

"Вы не согласны со мной?  Допускаю такое: значит, вы слишком хорошо живёте и не думаете о том, что будет завтра. Если вас, к примеру, выгонят с работы. Не выгонят? Откуда же такая уверенность? Ах, вот в чём дело: вас папаша пристроил. А когда, не дай бог, он помрёт, что вы тогда делать станете? Его предприятие унаследуете? А нельзя ли поинтересоваться: какого профиля и - скажем так - масштаба - оно будет? Мелкая фабрика? Везёт же некоторым. Да нет, я понимаю, что трудился. Я тоже в одной шарашке семь лет работал: и даже два повышения и несколько благодарностей получил. Вот только потом в один момент выяснилось, что шарашка с молотка продана, причём - вы не поверите! - одному из заместителей генерального директора, который получил взамен своих трудовых сбережений полный контроль над восьмиэтажным современным зданием в центре города. У вашего папаши тоже подобные сбережения в загашнике имелись? Хорошо иметь такого папашу: я вам почти завидую."

"Нет, я не издеваюсь: почему вы так решили? Ах, тон. Что касается тона, то он соответствующий: соответствующий совершающимся событиям. А какого тона вы ждали? Благоговейного и почтительного? А он такой и есть: правда, только наполовину. Что же касается второй половины, то я ведь предупреждал вас: насчёт правды. Вы что меня, за дурака принимаете? Я ведь прекрасно вижу: что кому выгодно и кто не слишком благосклонно к беспристрастному освещению относится. Потому-то и приходится в кабаках с разными типами общаться: так сказать, наставлять их и учить уму-разуму."

"К органам же массовой и прочей информации обращаться не только бессмысленно, но и чревато: чревато последствиями большими и серьёзными. Они ведь не просто органы сами по себе, они и с другими органами связаны: вы что же думали, миновали опасные времена, и можно жить весело и спокойно? Здесь вы явно ошибаетесь: никуда они не делись. И я чувствую, придётся мне разводить поменьше церемоний и ваше невежество более радикальными средствами исправлять."

"Наивный вы человек. Зачем кого-то куда-то сажать или не дай бог к стенке ставить? Излишество это и почти первобытная дикость. Всё ведь можно намного проще организовать. Как именно? Сейчас я набросаю схемку. При желании и умении можно ведь и чисто экономическими методами тех же целей добиться: вполне цивилизованно и в рамках закона. Законы, правда, мы сами устанавливать будем: какие потребуются. Нам потребуются, нам: кому же ещё? Суть же вкратце приблизительно такова."

"Для начала мы обложим всех огромной данью. Я хотел сказать: налогами. Это чтоб никто из-под контроля выйти не смог. И в случае таких попыток мы ещё могли бы на него навесить: для профилактики и усмирения строптивца."

"Следующим шагом должно стать установление рангов: среди своих людей, разумеется. Как это? Да очень просто: я бы это представил как организацию некоего АО, нет, лучше ООО: чтоб потом не очень больно били. То есть: председателю достаётся столько-то процентов, первому заместителю - столько-то, главбуху - ещё чуть меньше. И так далее. Короче, вы меня поняли? Ну и славно: люблю людей понятливых."

"После определения иерархии начинается следующий этап: под названием "раздача слонов". То есть собственность - имеющаяся в распоряжении - пропорционально назначенным процентам между акционерами распределяется. Почему бесплатно?  Тут вы неправы: разве допустимо такое? И пускай одну десятую процента, но мы всё-таки честно заплатим. Чтоб прочие не могли придраться: почему, мол, им дают, а нам нет?"

"Однако чтобы подобная операция не слишком заметно выглядела, требуется организовать солидное прикрытие. И лучше всего таким образом: организовать общую "раздачу слонов". То есть слоников, конечно, потому как сравнение доли акционеров ООО с долями прочих даже как-то странно и просто неприлично."

"После завершения процедуры следует подвести баланс: хотя бы ради интереса. Сразу тогда можно будет выявить, кто лучше реализовал свои возможности: и здесь допустимо даже некоторое перераспределение пакетов акций."

"Что же дальше? А дальше начинается, можно сказать, самый интересный этап: это когда мы для своих людей всяческие послабления создаем. То есть: нагрузив всех прочих почти до крыши, для своих людей мы эти условия несколько по-другому обеспечиваем. Пропорционально доле каждого пайщика, естественно. Так что пока все прочие медленно угасают и загибаются, мы тихой сапой их также под себя подгребаем: не всё подряд, разумеется, только лучшее. Как зачем? Странные вопросы вы иногда задаёте, просто диву даёшься: чтоб хорошо было. Нам, разумеется, нам, кому же ещё?"

"А что касается всяких прочих, кто к этому делу также приложиться пытается, то здесь вариантов быть не может: или ты с нами, или против нас. То есть: либо честно свою долю в общак вносишь, либо до свидания: на том свете увидимся. Как почему? Чтоб не мешался и под ногами не путался. А то ещё и перехватить жирный кусок - не для него предназначенный - сможет. Знаем мы этих шустриков, но не боимся: и в гробу они как-то краше сразу становятся, просто на заглядение. И когда под бетховенский мотив очередного неудавшегося Рокфеллера медленно загружают в печь, то хочется пожелать ему счастливого пути и внятно дать понять всем прочим: ну как, видели? И если не хотите отправиться тем же маршрутом, то не лезьте: куда вас не просят."

"Однако в последнее время много нахалов расплодилось. И на всех уже не хватает профессионалов, приходится иногда даже второсортных киллеров привлекать: для тех, кто попроще и не так важен. А что с него, с второсортного, возьмёшь? Он и стрелять как следует не умеет, и бегун неважный: пару случайных прохожих завалит, а клиента только подранит и ещё кучу вещественных доказательств после себя оставит. Приходится ликвидировать такого: потому как сыщики сдуру и на след выйти могут, и не дай бог загребут ещё - какая неприятность! - а там уже специалисты знающие и опытные: уж они-то душу из него вместе с информацией вытрясут, и не дай бог он окажется человеком со сведениями, и что же тогда? Неужели всё отделение ликвидировать? Ни в коем случае: мы же гуманисты и цивилизованные люди."

"И поэтому соответствующий фон для происходящего должны создать: чтоб не наносить душевных травм. То есть: кто посвящён, тот уже всё знает, для душевного же благополучия прочих следует создать дымовую завесу. Из розовых облачков и малинового тумана. Что же касается специалистов по данной части, то далеко за ними бегать не обязательно: всё уже давно есть. Даром что ли предшественники - которым мы под зад коленом дали - жевали свои бутерброды с икоркой? Ни в коем случае: обидное, можно сказать, по поводу старых кадров мнение и унизительное. Как и для всего народа."

"Потому как народ в нашем деле вещь главная и наипервейшая. Почему это? А шкурку мы с кого спускать будем? И чтоб он побольше шерсти и жира нагулял, от волнений его необходимо всячески оградить: а то чего не то подумает, знаем мы его наклонности. Потому и тишина и порядок желательны образцовые: примерно как на кладбище: одна аллейка, вторая аллейка. Перпендикулярно им третья. И ни звука под раскидистыми деревьями, только птички в ветвях чирикают."

"Что же касается птичек, то лучше всего подойдут воробьи: птица всем знакомая, привычная, можно сказать, и никого не раздражающая. Чирик-чирик, и всё готово: всем всё ясно сразу становится. А то какой-нибудь чижик или соловей зальётся и давай трели испускать: одна другой сложнее и заковыристее. Даже не знаешь, что подумать обо всех его художествах: то ли без самки скучает, то ли есть просит. Но есть мы ему не дадим: не надобен он нам, засранец голосистый. Почему? А вдруг он нам всех покойников разбудит и с того света призовёт - вы представляете, что тогда может получиться? Вот то-то и оно: так что подкармливать мы будем только серых: кто чирикать только может и на большие гадости неспособен."

"Хотя для экзотики можно и к услугам попугайчиков - из далёких краев - время от времени обращаться: они создания пёстрые и красивые, и шикарным оперением сразу кучу народа завлечь и привлечь могут: хотя звуки, ими издаваемые, мало отличаются от традиционного чириканья. Ну и что же здесь такого? Им за один только шикарный хвост с переливами полную кормушку насыпать стоит; тем более что ради такого хвоста - чтобы вблизи на него полюбоваться - и создаётся вокруг столпотворение и толкучка."

"Подкормив же всех, кого следует - и пташек небесных, и специалистов по дымовым завесам, и остальных сотрудников - необходимо и с другой стороны тылы прикрыть: от бывших соратников, отодвинутых вследствие пинка под мягкое место от главной кормушки. Они ведь не хуже нас всё понимают, и к ним стандартная методика неприменима: мозги кому надо прокомпостировать они сами прекрасно могут. И время от времени вдруг начинают ручонками махать и нехорошими словами обзываться. А что же мы? Мы тоже можем сдачи дать: если потребуется. Но обычно для этих целей специальных сотрудников привлекаем: тщательно обученных и натасканных. И уж они-то мигом всё объяснят и растолкуют, и только полный невежда, закосневший и безнадёжно отставший в развитии, не поймёт, что вон те вон деятели - его главные враги, и быть по-другому просто не может."

"Однако изредка - по стечению обстоятельств - неудачливые бывшие соратники неожиданно получают подкрепление - не знаю уж от кого и каким образом - и начинают уже не просто выражаться, но и неприлично вести себя: бить посуду, рвать книги и прочими недостойными делами привлекать к себе внимание. Ну что тут можно поделать? Для буянов у нас имеется особая методика: проверенная веками и тысячелетиями, одним словом: из арсенала главных достижений цивилизации. То есть: кого можно - связать и в психушку, а крепко окопавшихся - из пушек. Чтобы знали в следующий раз, кто в доме хозяин, и почему нельзя портить его вещи и писать на ковер: он же в чьей-то собственности, и что должен чувствовать хозяин при подобном неуважении? Правильно: сильную обиду и желание отомстить."

"Вот он и чувствует её; но поскольку человек он незлопамятный и отходчивый, то вполне может тех засранцев простить: то есть скостить им срок отсидки. С чего бы это? Ну например: потому что однокорытники, и на одних и тех же пастбищах в далёком прошлом травку жевали. Такое не забывается, уж вы мне поверьте. Тем более: неизвестно ещё, как дело дальше повернётся, и не пройдёт ли как-нибудь однажды комбинация, противоположная той, с которой начиналась нынешняя эпоха: не знаю даже как получше обозвать её. И тогда старые обиды могут захлестнуть победителей высокой волной, и лёгким дождичком покажется ливень по сравнению с наступившим ненастьем, и старые крабы и змеи выползут из глубоких нор, чтобы устроить долгожданную охоту, и их новые жертвы, совсем недавно сильные и могущественные, будут умерщвлены и обглоданы до костей, а сильный дождь и буря сначала выбелят жалкие останки и очистят их от всех следов жизни, и потом раскидают по широким просторам, бывшим когда-то полностью подвластными их неудачливым и невезучим хозяевам."

"Ох, простите, я совсем заболтался, и вижу, что напугал вас: не случится такого, не случится. Скорее всего. И вам с папашей особо нечего беспокоиться: во всяком случае в ближайшие лет сорок-пятьдесят. А там уж: какая разница? Особенно вашему папаше. Все мы там будем, это уж точно. Но спешить в том направлении не следует: мало ли что? А вдруг где-нибудь обнаружится боковая ветка, и составу удастся-таки свернуть на новый путь: у меня ведь нет топографической карты, и вряд ли кто-то возьмётся утверждать, что был уже в той местности и изучил её как ладонь своей руки? И потому не будем впадать в панику: особых поводов пока что нет. Так что можно продолжать веселиться и развлекаться: если, разумеется, есть на что. Но с этим-то у нас, я надеюсь, никогда не заржавеет. Ведь правда же?"

" А что касается совершающихся событий, то я бы предложил небольшой эпиграф: "хапай с нами, хапай как мы, хапай лучше нас". Как вам идейка? Вполне сгодилась бы, и во всяком случае очень даже удовлетворяет основному условию: отражает главное направление развития. Так что все, данному лозунгу следующие, и становятся героями и кумирами - вы ведь тоже так думаете? - и они-то как раз и получают возможность войти в долю - помните, я обещал рассказать об этом? - если, разумеется, останутся в целости и сохранности, и доживут до того момента, когда весы истории качнутся в их сторону, и благосклонная милость верховного пахана заставит умолкнуть всех недоброжелателей - а они обязательно имеются - и под высочайшим патронажем счастливец сможет наконец вступить в заповедную зону, где круглый год деревья усыпаны столь сладкими плодами и среди ветвей порхают и нежно поют разноцветные райские птицы."

 

                                                                 5

 

“Здравствуйте, приветствую вас. Наконец-то я смог вырваться из этого крысиного трюма: так сильно занят был. Простите уж меня за опоздание: больше такого не повторится, тем более что до конца ведь недолго уже осталось: пара дней, если не ошибаюсь. Я правильно понял условия договора? Ведь пятнадцатого проходим Босфор и Дарданеллы, а там уже и рукой подать: небольшая прогулка по мелкой луже без захода куда бы то ни было. И прямо нах хаузе: вы не самолётом до дома летите? Жалко, жалко: у меня же срочные дела, так что приходится торопиться, чтобы не выйти из графика. Мы ведь люди деловые, и новыми заказами так завалены, что продыхнуть никакой возможности нету.”

“Как на что?  На то самое: что дороже всего стоит. На информацию то есть. Ведь кто достаточно ею владеет, тот почти хозяин мира: в местном масштабе, разумеется. С искусством же ею пользуясь, можно больших высот достичь: это я как специалист заявляю. А вы не пробовали? Ну-ну. У вас тогда всё впереди: чтобы понять и оценить. И как-нибудь тоже мне заказик сделать, или лучше парочку: тогда можно даже со скидкой поработать: как для постоянного клиента. И телефончиками давайте обменяемся? Разумеется, я не всегда дома бываю или ночь у себя в постели провожу, но для автоответчика в любой момент вы можете сообщение оставить: подобное не возбраняется и даже очень сильно приветствуется. Так-так, а вот и книжечка. И пока вы свою достаёте, можете мне номерок продиктовать... Ага, готово. А теперь мой запишите. А то мало ли что может случиться: может, ваш дом от землетрясения рухнет или от старости на куски рассыпется... Шучу, шучу. Хотя такое тоже временами случается.”

“Что вы сказали? Ах, снова в бар вам хочется? Понравилось, значит? Понимаю, понимаю. Но давайте завтра? Сегодня же я на все эти попки, титьки и прочее уже насмотрелся, и желательно было бы - для разнообразия - и свежим воздухом подышать. В столице ведь нет такого простора и солнца, и вместо чаек - одни чёрные вороны и воробьи. А также глупые и нахальные голуби. Что? Где насмотрелся-то? В одном кабинете, где мой клиент после трудов праведных отдых себе устраивал: ему ведь тоже тяжко приходится, работяге этакому. Его очень даже можно понять: от столь глобальных вопросов ещё и не на такое потянуть может. Но не будем на него клеветать и возводить поклёп: он законченный натурал, за что ему слава и хвала. Почему это? Да разные среди них попадаются, и от некоторых - если мой интерес к своей персоне случайно замечают - с большим трудом удается отвязаться: уж вы поверьте.”

“Как-как? Да нет: другой кабинет, другой. Специально оборудованный и для подобных целей предназначенный. А что касается места, где мы с вами однажды были, то это ерунда: самоделка и дешёвка. То есть для личного состава. Для наиболее же состоятельных господ на судне специальные апартаменты придуманы. Которые, разумеется, можно и на весь круиз арендовать, но мало кто на такой шаг согласится: счета у них, разумеется, с большим количеством нулей, но арабских шейхов тут пока что нет: не доросли ещё, тем более что организаторы сознательно - я даже не сомневаюсь! - на данный апартамент цены выше небес задирают и потому держат его свободным: как раз для подобных надобностей, чтобы для некоторых - особо нуждающихся - обеспечить дополнительный сервис. Вы бы видели ложе и балдахин из шёлка и бархата, и тяжёлые подсвечники по углам, и цветные витражи, бросающиеся ласковыми лучами, и на закуску - разве можно здесь такое себе представить?! - овальное зеркало на потолке, над ложем, отражающее и дающее всему полную оценку! Надо признать, непросто было туда проникнуть, а с главным хранителем даже подружиться пришлось. И без смазки, естественно, тоже не обошлось: все мы люди, и жить всем охота.”

“Но зато теперь - если надо - я в любой момент могу зрелищами любоваться и необходимые для себя на плёнку снимать. С разрешения и согласия, разумеется: главного хранителя кабинета. Но и он тоже совершенно не стесняется: проделав некое отверстие и заложив аппаратуру, он теперь круглые сутки может - не выходя из собственной комнаты - такими кадрами любоваться, что я ему не завидую, если это как-нибудь обнаружится: простым увольнением он не отделается. Так что прошу вас: вы уж никому не рассказывайте, ладно? Хотя бы до конца круиза. А там уж - дома - можете сколько угодно об этом трепаться: всё равно одним только слухам мало кто поверит.”

“Я? Сладострастник? Вот уж не ваше дело. Что же касается съёмок, то они мне чисто по работе необходимы. Увлекаться же ими я и не думал: если вы считаете, что я каждый день по несколько часов там торчу, то вы ошибаетесь: меня интересуют только  заказанные мне лица, а что касается прочих президентов банков, концернов и других заведений, то проще какую-нибудь порнуху по видео посмотреть: и красивее, и приятнее, и рвать потом не тянет. Потому как жирный такой боровок, решивший заняться наездничеством - не наилучший объект для художественных съёмок. Одним словом - достаточно омерзительное зрелище.”

“Гораздо же интересней и привлекательнее будет темка нынешнего саммита: новый раздел мира. Недурной масштабчик? Ах, вы не поняли? Тогда объясняю популярно: здесь происходит встреча в верхах. Неофициальных, разумеется, неофициальных. На официальную встречу - само собой - вас бы просто не допустили: политики ведь любят шумиху вокруг создавать - охранники, полиция, милиция, спецслужбы, разведки - так и шастают в окрестностях и житья никому не дают! Настоящие же хозяева не любят ажиотажа: уж слишком хорошо они знают ему цену.”

“Как это? Да очень просто: кто такие, по-вашему, политики? Высшие государственные мужи, занимающиеся общественно полезным делом? Дерьмо они собачье, а не государственные мужи: в качестве наикратчайшего определения. Потому как в существующей атмосфере только оно и может на поверхность всплывать. Прочие же вещества - если вдруг неожиданно их подхватит и потянет ввысь некая сила - спустя некоторое время снова вниз возвращаются. Настоящие же хозяева всем круговоротом управляют, и при необходимости дают соответствующие импульсы: вверх или вниз.”

“Почему грубость? Вы не вполне понимаете мои слова: я стараюсь давать точные оценки, всё же остальное меня не занимает: ни в малейшей мере. Так что претензии можете себе и оставить.”

“Что же касается плавучести, то она в-основном целой группой специалистов обеспечивается: умельцами по имиджу, короче говоря. Которые и бровки немного подщиплют - если надо, и плешь прикрыть помогут, и картавость вмиг исправят. Так что из дряхлого старикашки, еле ноги волочащего, получится вполне благообразный и солидный государственный деятель. А вы как думали? Тут почище Голивуда будет, и зарплаты у специалистов - ого-го какие! - потому как деньги, на кону стоящие, ни в какое сравнение с чем бы то ни было идти не могут.”

“Но это только одно направление. Среди прочих же векторов активности наиболее значимы так называемые средства массовой информации. Которые всем сразу одно и то же впихивают и соответствующие установки дают: кого следует бить, а перед кем на коленках ползать. Уж как они на всё болото: “ква-а-а”, и все лягушки и головастики послушно им внимают, и в ответ испускают своё робкое: “ква-а”, но ради того они и задуманы: так оно и должно быть. Хотя следует признать, что чем дальше, тем больше средств на них приходится расходовать; и кроме того в их среде время от времени такие нахальные типы появляются, что своё “ква-а” - на всё болото - в другой тональности пускают, и у некоторых земноводных подобная оригинальность встречает даже восторженный приём: ещё бы - это так ново! - однако спустя время вопрос полностью проясняется: недокормили его, оказывается, и после небольшой коррекции в рационе он оставляет свои дурацкие штучки и присоединяется к дружному хору, и уже полностью согласованно могучее и дружное “ква-а” - руководимое опытным дирижёром - несётся над бескрайним тёплым болотом.”

“Так что так называемым политикам изо всех сил приходится стараться: надувать щёки и - как бабуинам, если не ошибаюсь? - бить себя в грудь - чтобы их мужественность и сила не осталась незамеченной и встретила признание: в виде законого места у главной кормушки. А вот если кто из настоящих хозяев засветится - это даже плохо. Он, конечно, может сказать вслух: у меня, мол, четверть планеты в кармане, и все президенты в ближайших окрестностях - мои люди. Только вот за подобные откровенности ему ближайшие сотрудники и вотум недоверия могут вынести: потому как дело превыше всего, и не стоит напрасно пускать пузыри, привлекая внимание посторонних. И поскольку уж в тех-то сферах настоящая демократия господствует - а иначе откуда их сила и могущество? - то вполне взможны и перевыборы: в том числе и с попутной отправкой на тот свет.”

“Жестоко, вы говорите? Ну почему же: вполне в рамках цивилизованного общества: или ты кушаешь, или тебя кушают. Разумеется, по всем правилам, установленным свыше: кто ж позволит их нарушать? С гарнирчиком и соусом. И с предварительным умерщвлением: мы же не садисты? Хотя, естественно, есть ещё и постные дни: вот тогда и не думай даже об этом, а то окажешься - где следует. Под микитки тогда тебя, бяку этакого - и в воронок. А там сам знаешь, что бывает.”

“Как вы сказали? Голословные утверждения? А это вы напрасно: а то я обижусь и такое расскажу, что вы потом месяц спокойно спать не сможете. Или хотя бы пару дней: уж точно. Но я всё же не садист: не буду я вас мучать и жуткие кошмары навевать. И лучше чем-нибудь попроще и поспокойнее займёмся.”

“Ну, например, в последнее время много животноводов развелось: которые успешно откормом кабанчиков и их последующим забоем заняты. Знакомо вам такое? Нет? Странно: тогда вам повезло, и этот снаряд просвистел мимо вашего уха. Но подобные вещи - с достаточными подробностями - ведь и в газетах освещались: неужели и там не встречалось такое? Ах, вы не читаете отечественной прессы: завидую вам. Для меня же её изучение - производственная надобность, одна из важнейших и обязательных: ведь немало всего и оттуда почерпнуть можно, особенно если знать: где следует искать. В отсутствии же охотничьих навыков, надо признать, их ни в коем случае нельзя заподозрить: вот они и стараются превзойти друг дружку: кто больше гадостей раскопает и на прилавок выложит.”

“Не всяких гадостей, не всяких: до известного уровня. Начиная же с некоего слоя, определяемого суммой на счету в банке, ситуация становится несколько иной: тута у них тишь да гладь. Хотя - признаюсь по секрету - всё самое интересное именно там и делается. Но вы, извините за вопрос - насколько я заметил - жить пока хотите? Вот и я тоже. И потому даже если я, выбравшись из подлеска и поднимаясь выше и выше, и проникаю в верхние этажи этих джунглей, то действую аккуратно и внимательно: кругом ведь сплошные ловушки, и пространство сверху донизу опутано лианами и паутиной, и требуется осторожно и тщательно обходить все тёмные и подозрительные места: может, там давно ждёт и сидит в засаде жирное мохнатое чудовище, только и ожидающее, чтобы ты коснулся тонкой ниточки и прилип к ней, и тогда уже он резво выскочит из укромного убежища и вопьётся толстыми жвалами в твоё тело, чтобы насытить полупустую утробу. Помощь? Откуда там может быть помощь, вы что - смеётесь? Когда-то, впрочем, обитали там и птицы, питавшиеся пауками: только их оказалось слишком уж мало, и с успехом организовавшись - против общего врага - пауки в конце концов выпотрошили их гнёзда, и когда умерла последняя из них, то пауки стали полновластными хозяевами: никого и ничего не боящимися. Кроме своих собратьев, разумеется: которые пожирнее и с более сильными жвалами.”

“Многие из них, кстати, живут стаями и все вместе одну территорию защищают: так легче охотиться и обороняться. Как от кого? От других пауков: которые не прочь их сектор к своему собственному присоединить: вместе с самками и дичью, там обитающей. Вы что же решили: раз они там хозяева, то и живут себе спокойненько? Ни в коем случае: не в их это характере. И довольно часто - когда дичи становится недостаточно для прокорма - они даже спускаются ниже - видели бы вы их экспедиции! - трещат стволы, гнутся ветви, обрываются скомканные листья, и даже прочные лианы с трудом держат непомерную тяжесть - и всё попавшееся на дороге оказывается пойманным и закрученным прочнейшей блестящей паутиной, и когда нагруженные добычей старатели покидают территорию, то страшно становится смотреть на оставленные следы, и долго ещё угодья будут оставаться незаполненными. Неприятная картинка, одним словом.”

“Но не все они, конечно, живут кучами: иногда встречаются старые жирные самцы с особо мерзким характером: они просто ни с кем не в состоянии ужиться, и потому обитают самостоятельно. То есть самостоятельно от других самцов: потому как самки - хотя бы парочка - при них почти всегда имеются. Попробуй тронь такого! Если и нападать на него, то только большой компанией, но и тогда нет гарантии: что все останутся целыми и невредимыми. Потому обыкновенно таких и не трогают: если только он сам на кого-то не бросится - вот тогда разворачивается побоище! - трясутся деревья и опадают листья и надорванная кора, и мелькают откушенные лапы и ошмётки хитиновой оболочки, пока чьи-то обгрызенные останки не замрут опечаленно среди ветвей - перед долгим падением на землю. Хотя нет, пардон: ничего не должно пропадать, и труп врага тоже переваривают и поглощают.”

“Паучихи? А что паучихи? В тех джунглях у них одна только забота: найти самца побольше и потолще. И чтоб жвала были посильнее. Уж тогда-то он не даст её в обиду, и в кладовке всегда будет висеть парочка подопревших трофеев, которые с удовольствием и аппетитом можно будет разделить с грозным и сильным защитником и кучей паучат: которые, само собой, тоже окажутся под сильной и надёжной охраной.”

“Потому, кстати, часто и оказывается: у самых жирных пауков - не одна самка, а несколько. Очень разумное решение, надо заметить: с точки зрения продолжения вида, а также его расселения по нишам, занятым другими обитателями. Так что паучья экспансия, безусловно, идёт своим ходом и даже набирает обороты: постепенно они осваивают и нижние этажи, вытесняя законных хозяев, слабых и беспомощных: куда уж им тягаться с ураганом несущихся лап и лязгающих жвал, крушащих и режущих всё подряд, и облака паутины, умело сплетаемые и маскируемые на основных тропах и артериях, закрепляют окончательно результат: новая местность оказывается под паучьей юрисдикцией, прочая же живность - оставшаяся, разумеется, в живых - вынуждена отступать в самые недоступные и глухие места: это единственный способ для спасения.”

“Что вы сказали? Да, конечно: джунгли имеют свои границы. И когда-нибудь, очевидно, наступит момент: пауки займут все ярусы, и ни один уголок не останется свободным и незанятым ими, и тогда придёт новая эпоха: эпоха каннибализма. Начнётся она, конечно же, несколько раньше, и тот, кто захочет остаться и продолжиться, вынужден будет убивать себе подобных, чтобы питаться их сочными телами - вы же не поверите, что ни с того ни с сего они заделаются вегетарианцами? - но и такой этап не сможет длиться вечно, и рано или поздно последний из них - догрызя останки менее удачливого соплеменника - тоже испустит дух, и многоярусный лес, опустошённый и загаженный паучьими тенетами, останется догнивать и доживать последний срок; и спасительным исходом станет нечаянный пожар, который прекратит его агонию и закончит напрасные мучения: так будет лучше и для него самого, и для неблагодарных обитателей, оставивших после ухода в иные миры кучи отбросов, застарелое гнильё и тяжёлую смердящую на всю вселенную округу.”

“Как вы сказали? Не надо больше? Но вы сами виноваты: я же предупреждал. А я человек, извините, деловой и серьёзный, и обещаниями просто так не раскидываюсь: не до того мне. Кстати, я ведь несколько отвлёкся, а собирался совершенно о другом рассказывать: о кабанчиках. Из которых потом делают душистые окорока и сочную грудинку, а также сало. Так вот с ними всё на самом деле просто: начинается с того, что некая неофициальная структура берёт шефство над молоденькой маленькой - лучше состоящей из одного-двух персонажей - фирмой. Это чтоб меньше хлопот потом было: да и ради надёжности тоже. Вы спрашиваете: а что здесь такого? Вы, безусловно, правы: кто же без покровителей работает? Нету таких больше. Только вот среди подшефных разные попадаются: есть и бездельники, есть и со связями: родственными и дружественными. А для откорма требуется достаточно редкое сочетание: чтоб и работа успешно двигалась, и при этом двигалась сама по себе: без тех самых связей и помощи со стороны. Согласитесь: нечасто возникающее явление.”

“Взявши же на откорм подобного поросёночка - желательно несколько штук, разумеется: чтоб деликатесов побольше вышло - ему создаются всяческие послабления. Как кем? Неофициальной структурой, естественно: она и с конкурентами поможет разобраться, и со структурами официальными: если почему-либо палки в колёса вставлять начнут; например, чтоб свою долю с него получить. У них же тоже запросы имеются, и так просто мимо них не проскочишь: и всё больше методы работы они у структур неофициальных стали перенимать, ну, вы понимаете? Как почему? Чтоб жить хорошо: это же элементарно. Впрочем, нынче и у любой неофициальной структуры имеются собственные юридический адрес, печать и счёт в банке: на который всем остальным деньги ссыпать приходится.”

“Что? Кто отказывается? А нету их больше: вывели их, как тараканов дустом. Кто ж против дуста устоять может: вы что, смеётесь? Однако отвлеклись мы с вами что-то: вернёмся всё же к нашим поросятам.”

“Но что касается хрюшек, то до определённого момента они блаженствуют и продолжают ускоренными темпами набирать вес: и сколько визга и восторга бывает при этом! Ещё бы: их не только никто не трогает, но и наоборот: ублажают и подкармливают питательнейшими веществами, так что в какой-то момент, посмотревшись в зеркало, он вдруг замечает: из маленького поросёночка он превратился наконец в жирного упитанного борова. И вот тут-то и наступает главное: ради чего совершался процесс.”

“Забивают его, бедолагу, забивают. Как почему? Потому что вырос: а если позволить ему дальше расти, то у него со временем и клыки появятся: и справиться с подобным будет значительно труднее.”

“Как вы сказали? Ах, не понимаете, как это происходит? Ладно, для вас ничего не жалко; а стандартная процедура выглядит приблизительно таким образом: нашего уважаемого кабанчика - уже под дулами пистолетов - заставляют взять в банке максимально возможный кредит - естественно, многократно превосходящий его собственные средства - и перевести затем на некий счёт: оптимальнее всего где-нибудь в Швейцарии. Чей счёт? Чей надо. После чего он либо закапывается в землю в глухом месте, либо замуровывается в бетон, либо растворяется в кислоте: выбор зависит от фантазии животноводов. И поскольку наш уважаемый хрюшка не имеет дружеских связей во влиятельных кругах, то возникшее дело сразу отправляется в архив. А команда животноводов - разделив деликатесы - подбирает новые кандидатуры.”

“Что вы сказали? Согласен с вами: не все кабанчики  такие дураки, не все. И наиболее разумные - не особенно торопясь с набором веса - в гораздо большей степени заняты другим процессом: тайным отращиванием клыков. То есть: поиском надёжного прикрытия на стороне, под сенью которого - в надлежащий момент - они смогли бы найти убежище. Естественно: не просто так, даром такие вещи не делаются. Однако отдав некоторое количество жира - вполне возможно сохранить и жизнь, и остальные запасы. Дальнейшее же зависит от животноводов: если они ну очень сильны, тогда никакое убежище не поможет; в противном случае из нашей уважаемой хрюшки получается увесистый жирный хряк: и дальнейшие правила действий определяет уже в значительной степени он: и клыки становятся уже средством не защиты, а нападения, и молочным поросятам - вовсю резвящимся и играющим в тех же угодьях - уже лучше не встречаться с таким боровом: вполне возможно, что он тоже захочет включиться в процесс откармливания: дающий такие ощутимые результаты и обеспечивающий столь вкусной грудинкой, душистыми окороками и салом: любимой пищей наших ближайших родичей и соседей.”

“Как вы сказали? Да нет: не смеюсь я, не смеюсь: у меня у самого к данному блюду вполне уважительное отношение. И не собирался я затрагивать национальных чувств: мне это вообще безразлично. А на том свете паспорта вряд ли спрашивать станут, и соответствующая графа - если даже и останется в списках небесной канцелярии - будет на одном из последних мест по значимости. Так что не обращайте внимание: чем меньше об этом говорится, тем лучше. Есть вещи куда серьёзнее и значимее, но о них почему-то стыдливо умалчивается: либо от незнания, либо по глупости. Хотя есть и другое объяснение: кому-то это выгодно. Кому? Вы слишком многого хотите: чтоб и глубоко, и сразу всё вместе. Но прошу простить меня: натрепался я уже сегодня; да и погода что-то стала портиться: вон чёрную тучку видите? Она явно движется в нашу сторону, а если судить по серой тени внизу, то явно мы не минуем божьего наказания: в виде небольшого ливня. Так что прошу прощения; но завтра - так уж и быть! - мы снова спустимся в чрево этого ковчега и заглянем ещё раз - напоследок - в одну из самых приятных его секций: и если вы захватите с собой побольше денег, то пташки небесные - там обитающие - не отвертятся уже больше от своей судьбы, уж тогда мы им и покажем небо в жемчугах, золоте и алмазах. Вы со мной согласны?”

 

                                                                 6

 

"Добрый вечер, добрый вечер. А я уже давно жду вас у входа в это чистилище: что же вы опаздываете? Как, вы говорите, долго на палубе торчали: в напрасном ожидании? Ладно, замнём дело и забудем, тем более что лучше сегодня не задерживаться и не отвлекаться: вы ведь не видели, сколько сегодня посетителей сюда нагрянуло? И потому лучше поспешим: пока не всё занято и можно ещё попасть на этот праздник жизни."

"А насчёт праздника я ведь сказал не случайно: вы ведь слышали объявление о прилёте некоей эстрадной дивы: которая с большими усилиями оторвалась от многотрудной гастрольной поездки и почтила нас своим вниманием? В договоре, кстати, данный пункт достаточно невнятно прописан, и насколько я понял работников бюро, нас каждый день обязаны были подобным баловать. И если бы я оказался профессиональным юристом, уж я бы с них за подобные расхождения содрал по максимуму: однако не будем мелочиться, и не до того мне; я говорю это из чувства справедливости: если уж указано, то извольте выполнять."

"Вон столик вдалеке - видите? Как раз на двоих, и достаточно далеко: чтобы никто помешать не смог. Я не возражаю, если вы займётесь едой: прошлый раз ведь я угощал, так что теперь ваша очередь. Что вы сказали? Не подойдёт официант, не подойдёт: уж к нам-то точно он не доберётся: проверено на практике. А что касается заказа, то могу дать совет: у них здесь чудесные пирожные; кроме того сгодится мясной салат или заливное. И ещё: бутылка "шампанского" вас не разорит? Ну и замечательно: тогда мы славно отпразднуем завершение поездки по длинной замусоренной луже. И нельзя же всё время думать о работе: так и свихнуться недолго."

"Уже готово? Просто удивительно: как вам удалось такое? Меня же эти деятели каждый раз чуть не по полчаса мурыжат: видимо, у них замечательный нюх: по поводу того - ху ис ху. И через вас от вашего папаши, видимо, подходящие токи исходят: приводящие у соответствующему сокоотделению, как у собак Павлова. Вот было бы интересно проверить их на наличие прочих рефлексов: как условных, так и безусловных. И вполне при этом может выясниться, что мы имеем дело с новым видом, не описанным пока в научных трудах: какой-нибудь Хомо услужающий, я думаю, было бы подходящим названием. То есть: к вышестоящим - вежливо-подобострастен, с нижестоящими - строг и холоден, а общаться способен только с равными. Причём всё происходит на уровне автоматизма: если его, бедолагу, грешным делом среди ночи разбудить, то при виде золотой цепи на брюхе сам по себе рот растягивается в улыбке - как раз соответствующей золотой массе украшения, и оттуда вылетает: чего изволите? Не замечали такого? Странно: по-моему, я говорю достаточно очевидные вещи."

"Они ведь прекрасно осведомлены: что сколько стоит. И это главное их преимущество. Так что по поводу названия я не совсем точен, правильнее было бы: Хомо рыночный. То есть: прекрасно разбирающийся, с какой стороны у бутерброда намазано масло. И всем прочим не интересующийся: зачем ему это надо? За это ведь не платят: а на чём нельзя вышибить хотя бы пару центов, то вне его компетенции: само собой разумеется."

"Я - из той же категории? Ни в коем случае: вы ошибаетесь здесь. Иначе я бы вам и прочим не слишком образованным людям не пытался преподать некие вещи: по предмету "человековедение". Или за подобный курс мог бы сдирать по полной программе: однако такого делать я не собираюсь. Секта? Мысль достаточно естественная и логичная: я мог бы организовать свою секту: и даже чтобы на меня они все работали и всячески меня ублажали. Только вот делать подобного я не буду: не интересует меня это, извините уж. Тем более это всё ведь не просто так: а сплошная нервотрёпка и ненужные - во всяком случае мне - заботы и дела. Ведь если ты - бог, то должен вести куда-то за собой и стараться приблизить то, что видишь на горизонте. А что я вижу: я вижу распад и разложение, и неотвратимую гибель, к которой совершенно нет никакого желания идти навстречу. Вот вы: согласились бы вести как пастырь за собой послушное стадо к обрыву, зная, что в конце похода последует недолгий полёт в бездне и неминуемая гибель? Нет? Я тоже не жажду: так что не навязывайте мне того, что мне не надо: у меня есть другие занятия, более привлекательные и интересные - лично мне, по крайней мере - и не стоит увлекаться подобной ерундой: ничего хорошего в любом случае это не даст."

"Слишком мрачно? Как сказать: есть ещё более мрачные предсказания. Только я вот исхожу из чисто научных данных: вы мне не верите? Ах, каких данных? Ну хорошо: я буду достаточно откровенен. Только не обижайтесь потом, если что-то не понравится: договорились? Ну и ладно: я ловлю вас на слове."

"Во-первых: слышали ли вы о том, что так называемый цивилизованный - западный - мир живёт за счет всех остальных? Как это? Да очень просто: первых же совсем немного - какой-то там миллиард! - зато стран второй категории - второго сорта - вон их сколько. Благодаря чему, собственно, и существует некая диспропорция, благодаря которой - исключительно! - первые и недоплачивают - скажем так мягко - вторым. Некто даже подсчитал денежный эквивалент: оказалось, что ежегодно сильные обирают слабых примерно на сумму, равную кредитам, получаемых слабыми от сильных. Зачем кредиты? А чтоб обирать ещё успешнее: со всеми удобствами. К чему это я говорю? Да очень просто: ведь в тех странах - первой категории - не просто так занимаются подобными афёрами - нет: исключительно по заявкам, так сказать, некоторой части населения: я надеюсь, не требуется объяснять, какой именно части? Что же здесь плохого? Законный вопрос: только ведь когда лисица станет залезать в ваш курятник, вы ведь не будете благословлять её дальше: на грабежи и разбои? И стая пауков, плотными сетями обвившая маленький шарик и принимающая в свою компанию только таких же членистоногих - не самая приятная перспективка: не хотел бы я оказаться в подобной компании."

"Что вы сказали? Разумеется, вы правы: они меня сами к себе не примут. Только всё дело в том, что это лишь один из аспектов: есть вещи и посерьёзнее. Знаете ли вы, что одним из главных двигателей так называемой экономики являются грязные деньги: наркотики, оружие, проституция. И так далее. Так вот если бы не существовало столь заметной прикормки, то не исключено: экономика вообще не развивалась бы дальше. И как вы понимаете: деньги ведь не чьи-то абстрактные деньги, они ведь принадлежат определённым личностям. И таким образом: наши глубокоуважаемые пауки - всё в большей степени - приобретают вполне определенную окраску."

"Я? Недоволен? Ну почему же: я вполне всем доволен: пока мне честно оплачивают мою работу. И не забывайте: я ведь обещал рассказать о реальной ситуации. И чьи-то дурацкие фантазии и щенячьи восторги меня не интересуют: ни в малейшей степени."

"Так что пауков следует холить и лелеять: и ни в коем случае не раздражать: а то они со злости и тяпнуть могут. Рефлексы у них такие, и ничего с этим не поделаешь. Что вы сказали? Разумеется: пока всё выглядит немного проще, и крёстные отцы находятся больше в тени. Но ведь всё развивается и не стоит на месте. Так что как вы должны понимать: крёстные отцы скоро всем миром заправлять будут. Однако вы напрасно так расстраиваетесь: среди них тоже имеются неплохие люди, и общий язык с ними тоже вполне можно найти. А что касается нашей братвы, то в мировом криминальном правительстве - безусловно - она окажется на ведущих ролях, что, несомненно, благотворно скажется на общем состоянии экономики: сразу потекут деньги, и - установив единый порядок на бескрайних просторах - мы мгновенно преодолеем сложности и окажемся в первых рядах: это я вам точно говорю. И тогда уже мы тоже будем прикладываться к столь питательному источнику: по примеру так называемых развитых стран."

"Что вы сказали? Ах, вам не нравится всё это? Ну так это ведь не игрушки какие-нибудь, это - цивилизация. А что вы от неё ещё хотите: крылышек за спиной и сияния вокруг головы? Крылышки у нас вон - в продаже имеются: не ангельские, правда, а куриные и индюшачьи. А что касается сияния, то это чисто дело техники: при соответствующей аппаратуре вполне можно и вознесение на небеса каждый день демонстрировать: без ущерба для здоровья и психики, чисто в развлекательных целях. Религия? А что религия: нынче другая религия в почёте: которая гораздо лучше развлекает и ублажает. И служители которой не на небесных колесницах по миру раскатывают, а в технике понадёжнее: в "кадиллаках" и "линкольнах". Реже в "мерседесах": кто в небесной иерархии попроще оказывается. Что я имею в виду? А нечто, что я бы назвал: шоу-цивилизация. Не слышали такое название? Странно: это ж тоже вполне известные вещи: и образованным людям требуется такие вещи помнить."

"На самом деле сложного здесь ничего нет. Главное в небесной механике - правильная постановка сокоотделительного процесса. Как у собак Павлова: зажглась красная лампочка - и сразу сокоотделение пошло в три раза быстрее, погасла - и всё вернулось к прежнему состоянию. Что вам непонятно? Как всё происходит? Нет ничего сложного здесь, уверяю вас: в этом опять-таки так называемые масс-медиа участвуют, только теперь чисто в коммерческих целях: для зарабатывания на жизнь. В-целом же тактика сводится приблизительно к следующему: берётся, условно говоря, куриная гузка, на базисе которой создаётся масштабный проект с группой поддержки: продюсер, пара менеджеров, специалист по связям, несколько девиц - чтоб где надо скакали и оживление вносили - и так далее, и тому подобное. Ищутся спонсоры: для первоначального вложения. Как зачем? Это ж обязательная составляющая: без которой ничего невозможно. Далее для вышеупомянутой гузки сочиняется представление - ну, это дело десятое, специалистов на которое всегда с лёгкостью можно сыскать: свистнешь раз - и вот они уже тут: каждый по десятку таких гузок в свет вывел, не привыкать им к подобному. Потом следует самый значительный этап: продвижение товара к потребителю - фрэнчайзинг, если не ошибаюсь. То есть: когда сочинённое представление с гузкой в главной роли по всем масс-медиа с утра до ночи просачивается. Как просачивается? А спонсор на что: вы не забывайте, что на начальном этапе - он главная составляющая, без содействия которой вышеупомянутая гузка только для супа сгодиться может: и не больше того. Имея же столь капитальное основание - и чем капитальнее, тем, разумеется, лучше - данный проект имеет абсолютные шансы на успех. Потому как вследствие просачивания создаётся благоприятнейшая почва для главного: для выработки соответствующего условного рефлекса. Тут и не захочешь, а будешь  бубнить себе: "тири-рам", тири-рам". Но разумеется: ни в коем случае не сложнее: ни на одну букву. Иначе не на всех подобное представление влияние сможет оказывать и не всем оно в память запасть сможет: я точно говорю. Что вы спрашиваете? Ах, зачем всё это? Странный вопрос: чтоб жить хорошо. Кому, кому: организаторам проекта, естественно. А зачем бы они стали подобным заниматься: они ж деловые люди, а в чём смысл жизни деловых людей? В зарабатывании денег, совершенно верно. И кто на подобных гузках руку себе набил, тому сложно от процесса оторваться: уж очень всё заманчиво и интересно, наблюдать за столь сложными метаморфозами и исподтишка следить: неужели никого не станет рвать от подобных деликатесов в красивой целлофановой упаковке, снабжённых всеми нужными атрибутами и имеющих соответствующее клеймо: мэйд ин..."

"Как вы сказали? Что за атрибуты и клеймо такие? Да так: самоделка. Однако на публику оказывают весьма благотворное влияние: благодаря им сборы сразу процентов на пятьдесят повышаются, никак не меньше. Если же наша гузка и в общественной жизни себя с шумом проявлять начнёт, ну тогда всё уже: гремят фанфары, и новая звезда начинает свой восход на залитом светом небосклоне. То есть: либо кому в морду даст - не абы кому, естественно, морду следует подбирать со вниманием, либо наоборот - получит: тоже не от кого попало, разумеется. Или в волосья кому вцепится: если гузка женского пола, и вышеупомянутое членовредительство окажется не по зубам. И после подобных происшествий - соответствующим образом при посредстве спонсора представленных широкой публике - наша гузка попадает в новый разряд: разряд знаменитостей."

"Кстати, о готовящемся представлении: вы вон тех деятелей видите?  Как они усердно трудятся и расставляют аппаратуру и принадлежности: можно подумать, к нам Пласидо Доминго на огонёк заглянул. А все уже в волнении и нетерпеливом восторге: и сокоотделение уже пошло - вон как пошло-то! - и у того вон плешивого господина даже лысина вспотела, смотреть страшно. А ради чего всё? Нет, поймите меня: не собираюсь я никого оскорблять или чьи-то заслуги в прах развеивать: есть заслуги, бесспорно - они имеются. В организации всего процесса - в первую очередь. Это как же всей махиной и громадиной управлять надо, чтобы и по Европе - кое-где - проехаться, и на наше судно между делом заглянуть: без гигантской воли здесь никак не обходится. И для нынешних звёзд и звездулек необходимо учредить орден: за волю к победе. С обязательным оповещением в прессе и прилюдным возданием почестей. Прочие же знаки отличия здесь излишни и даже могут вносить неясность: других критериев для оценки я лично не вижу."

"И можете даже не сомневаться, что сегодняшняя гостья и триумфатор окажется в первой же партии награждённых: сколько же нужно старания и усилий, чтобы преодолеть все заслоны и преграды, и выбраться наконец в места благоприятнейшие, где уже не тебе будут все приказывать и поучать, а наоборот: это становится уже твоей привилегией, и беда и несчастье тому, кто не поймёт этого и посмеет задеть тебя или унизить: его судьба теперь уже в твоих руках, и от твоей прихоти зависит теперь его дорога: длинный пологий маршрут вниз по наклонной плоскости или же наоборот: долгая спираль вверх к той же самой уединённой и закрытой от посторонних глаз долине."

"А что касается системы знаменитостей, то она, безусловно, имеет большой смысл и значение. Ну как же: попадание в когорту - ведь главное, к чему следует всем стремиться и двигаться, вне зависимости от того, чем ты занят: политикой или искусством, наукой или спортом. Ведь тогда все двери и возможности становятся доступными и реальными, и вот кто является уже почти богом на земле: или по крайней мере полномочным представителем высшей силы. И вся жизнь сводится в результате к одному: стремлению попасть в столь привилегированную компанию."

"Как вы сказали? Безусловно согласен с вами: это ещё и тяжкая обуза. Потому как не все любят, чтобы в их запачканном белье кто-то посторонний копался: копался с восторгом и наслаждением, издавая при любой самой мизерной находке победный крик, от которого у несчастного исследуемого шли бы мурашки по коже. Тем более что очень часто обнаруженное пятно раздувается до неимоверных размеров, и, присмотревшись к созданному портрету, объект исследования долго не может прийти в себя: не он это, абсолютно точно."

"Но помимо минусов, здесь присутствуют безусловно положительные стороны. Ведь тот самый условный рефлекс может иметь и чисто практическое применение. Каким образом? Элементарно. Вы рекламу смотрите? Согласен с вами: я тоже стараюсь как можно меньше её видеть; но иногда просто приходится. А в последние дни - перед самым круизом - как раз можно было видеть классический пример: некая компания юных дарований, как раз входящая в самый пик. Так вот они теперь некие подштанники рекламируют. Которые не то что одеть, а и увидеть на ком-нибудь - не самое приятное зрелище. Однако теперь не сомневайтесь: спустя полгода в таких подштаниках каждый третий щеголять будет. Ну и что, что противно: это мне противно, и вам противно. А вот знающие люди - которые, может, никогда в жизни ничего близкого или подобного не носили и носить не станут - по другому к этому относятся: они на нужную кнопку - шлёп! и у многих сразу желудочный сок - кап-кап-кап! - и теперь половина их них  без таких же подштаников жизни представить не в состоянии: тянет их - и всё тут. И - как вы понимаете - не даром всё это делается: вышеупомянутые знаменитости на полученный гонорар целую гору таких туалетов набрать могут: если, разумеется, поддадутся самовнушению и гибельному воздействию, так и истекающему теперь по всем каналам и частотам."

"Но встречаются вещи и посерьёзнее: когда из настоящего природного дерьма искусство пытаются сотворить. То есть: наложит некто - именующийся художником - кучу посреди галереи, а другие деятели - называющие себя критиками -данную кучу в качестве шедевра представить пытаются. Что? Вы не верите?  А напрасно: в прессе подобное достаточно много освящается, и кое у кого даже сочувственный приём находит: есть такие. Но здесь уж безусловно: никакой коммерции, одно чистое искусство. Потому что в противном случае слишком много художников в один миг может появиться: до того и не подозревавших о своей высокой миссии."

"Как? А кто вам сказал, что я против системы знаменитостей? Если достойны того - пускай зарабатывают подобным способом: лично у меня возражений нет, тем более что воздействовать на меня они всё равно не в состоянии: я лишь приму внушаемое к сведению, и не больше того. Другие же меня мало заботят: не собираюсь я думать и решать за них, уж поверьте мне. И если им не хватает мозгов, то моей вины здесь нет: я могу заверить вас, что условия-то у меня - с самого начала - мало отличались от среднестатистических: и если уж отличия и имели место, то не в положительную сторону. Так что всем - чем владею - я обязан себе; а также мамочке и папочке. Но разве я жалуюсь и прошу сострадания к самому себе? Ничего подобного: не требуется мне это: абсолютно. А вот по отношению к человечеству - в совокупности, как к виду Хомо сапиенс - у меня всё же есть некоторые чувства: близкие к жалости. Они ведь глупые и жадные. И ещё больные: и в таком состоянии долго не продержатся. Это я как специалист говорю. И то, при чём мы с вами присутствуем - а ведь это и есть "золотой век"! Неужели вы не поняли? "Золотой век" перед отправкой в небытие. Хотя - может, кто-то и спасётся: может, человечеству удастся построить космический корабль, на котором избранные улетят в поисках нового пристанища и дома. Только вот мы там не окажемся: неужели у вас имеется лишний миллиард долларов в запасе? У меня тоже нет: таких залежей или хотя бы тысячной их части. Так что будем пить и веселиться, пока есть такая возможность. А то неизвестно ещё: что же будет с нами лет через тридцать, или сорок, или пятьдесят. Так что я совершенно не собираюсь дёргаться: какой в этом смысл? И не хочется мне становиться новым спасителем: тошно мне от этого. А перспектива Голгофы приводит меня в полное уныние: не желаю я своей жизнью добывать кому-то постороннему спасение. И вообще: абсолютно бессмысленно и глупо всё это. Они сами выбрали себе судьбу. Я? А что я? Когда разверзнется бездна, и столбы пламени и куски магмы полетят в почерневшее небо, я не буду бегать и суетиться: я выберу холм повыше, с которого можно будет получить наилучший обзор, запасусь едой и жидкостью и с удобствами буду наблюдать последний день Помпеи: как они мечутся и суетятся, орут разинув глотки и пытаются этим уйти от неотвратимого: но где им найти спасение на узком клочке суши: лава уже засыпает покинутые жилища, не давая уйти слабым и бессильным: хотя и здесь находятся мародёры - когда ж их не было? - и хватают куски золота и драгоценные камни, и режут глотки тем, кто - совершенно уже напрасно - пытается сохранить свои богатства в неприкосновенности: но и мародёрам - здоровым и сильным - не всегда удаётся уйти от подземного гнева - их тоже засыпает падающими обломками, и последние стоны из-под слоя пемзы и пепла несутся над разгромленным и погибающим городом: некоторые же пытаются найти спасение на море и выводят набитые людьми суда и лодки на открытый простор, но здесь их ждёт новая угроза, не менее смертельная: набегающие волны цунами хватают жалкие посудины и проносят их обратно до оставленной гавани, чтобы выбросить на опоганенную ими землю и растереть в порошок, и те, кто ещё не успел выбраться из этого ада, оставляют свои жалкие попытки. А что же я? Я покорно сижу и жду своей участи, когда кипящий поток достигнет моего холма и станет заливать его первородным веществом, и когда уже поток будет совсем рядом и только шпили высочайших зданий ещё будут возвышаться над красным кипящим морем - вот тогда я наконец и пущу себе пулю - для надёжности - в висок: последний свидетель ушедшего сгинувшего человечества." 

                                                                                                                               1997